«Это тот здоровяк, наверно» — сообразил Арриол. Он поднырнул под лошадью, и оказался рядом с дерущимися.
— Уступи! — коротко бросил он. Крестьянин, тяжело дыша, отскочил назад, а разбойник, обнаружив перед собой мальчишку, дуром попёр вперёд. Но уроки кинжала, которые давал учитель, нашли благодарного ученика, и через несколько мигов Арриол, ящеркой увернувшись от просвистевшего над самым ухом удара, исхитрился вскользь ударить чернявого по роже. От боли в разорванной шипами щеке тот отпрянул, затем пошатнулся и сомлел. Крестьянин же, не мешкая, оглушил тихо стонущего главаря, и на дороге стало тихо. Коротко прислушавшись, парнишка обернулся.
— Ты как, отец?
Мужик скривился и зашипел, ощупывая себя под коротким зипуном, — Кости вроде целы. А синяки хрен с ним, пройдут.
Арриол меж тем проворно обыскал валяющиеся тела; кошели и всё ценное складывал в мешок, который достал разом повеселевший крестьянин. Стащил с чернявого новые сапоги, примерил.
— Как раз, токмо онучи намотать, — кивнул мужик, добавляя к добыче ещё крепкий полушубок со здоровяка. Осмотрел старые сапоги, в которых был Арриол, покачал головой и зашвырнул в сугроб. Нашёл ножны, всунул туда меч и хозяйственно прибрал в мешок. Затем стащил с головы главаря шерстяной вязаный колпак, с любопытством оглядел его и кинул парню. — Надень, а то ухи поморозишь.
— И то дело, — благодарно кивнул Арриол. — Давай утикать отсюда?
— Погодь, — с завидной крестьянской сметкой рассудил мужик, — Не пешком же они сюда топали?
В самом деле, за бугром, поросшим чахлыми сосенками, нашлись четыре стреноженные лошади с кой-каким скарбом. — Ух ты! — обрадовался крестьянин. — Ухоженные…
— А с этими что? — кивнул Арриол на постепенно очухивающихся разбойников, когда трофейные коняшки уже были привязаны к задку саней и вся компания бодро двинулась дальше по дороге.
— Не хочу брать греха на душу, — помолчав, откликнулся мужик, потирая ушибленный в драке бок. — И тебе, паря, не советую. Дадут боги — выживут и до тепла какого доберутся.
— Это ж надо — хотели нас, а мы их сами! — парнишку начал пробирать истерический смех. Крестьянин тоже захихикал, покачиваясь на облучке и рукой придерживая себя за ноющие бока. Хохотали вдвоём, захлёбываясь от непонятного облегчения и глотая зачастившие с вечернего неба снежинки.
А дорога опять вилась себе по перелескам, огибая то овраги, то холмы. И казалось — не будет ей ни конца, ни края.
— Темнеет уж. Может, заночуешь у меня? — спросил мужик парнишку, когда они подъехали к съезду с тракта, который, судя по лепёшкам навоза, вёл в деревню. — Кстати, как делить будем?
И этак хитровато прищурился. Арриол пожал плечами.
— Деньги тех лихоимцев поровну. Полушубок бы мне не помешал, да великоват. А остальное забирай. В пути оно мне ни к чему, а тебе нужнее будет. Семья-то большая?
— Трое детишек, жёнка, да сестра вдовствует. — неспешно ответил крестьянин, поворачивая лошадь в сторону деревни. — Зовут-то тебя как? Меня Капраном кличут.
— Арриол.
— Не по-нашенски, — покачал головой возница. — Видать, издалека?
— Не знаю, — вздохнул Арриол, отчего-то волнуясь.
— Меня малышом в храм принесли.
— Сирота, стало быть, — покивал Капран и придержал лошадь, которая в предвкушении близкой деревни показала совсем уж неуместную прыть. — Опосля войны много таких мальцов осталось… Небось, оттуда, из храма-то и бежишь?
Арриол посмурнел и не ответил, и дальнейший путь они проделали молча, подскакивая на ухабах дороги и думая каждый о своём. Вот показались дымки над кронами деревьев, потом пошли занесённые, пустые по зимнему времени поля. Постепенно смеркалось, когда очередной поворот дороги обогнул холм с замершим почерневшим ветряком, и перед путниками раскинулась небольшая деревня.
Уже в потёмках они подъехали к небогатой по меркам баронства, крытой соломой хате, и соскочивший с саней Капран отворил ворота, беззлобно отталкивая запрыгавшего вокруг бесхвостого кобеля.
— Оно и к лучшему, что досужие глаза не видели, — буркнул хозяин. Быстренько распряг, принялся загонять своих и дармовых лошадей в разом ставшую тесной конюшню.
На крыльцо избы вывалилась закутанная в салоп бабёнка, засуетилась.
— Вернулся, Капранушко. Ну и слава Риллону! Только, што ж так долго? — она взмахнула руками и только тут заметила парнишку. Сразу окинула его намётанным глазом, и сделала понятные только умудрённой жизнью селянке выводы. Крестьянин бросил ей какой-то особенный взгляд, и разгрузка саней, а также переноска вещей в хату и сарай прошла молча.
— Ступай, — хозяин затянул пустые сани под навес, и тоже прошёл в дом.
Селянская похлёбка с гусиными шкварками и пшеном, приправленная укропом и жареным луком, оказалась густой и изумительно вкусной. Хозяйка, улыбнувшись хорошему аппетиту гостя, щедро налила ещё миску; под одобрительные взгляды Арриол вылизал дочиста и её, заодно прикончив и увесистый ломоть хлеба.
Капран уже повечерял и теперь, опустив на колени усталые жилистые руки, рассказывал, какие невероятные приключения пришлось им пережить. Сестра его, полноватая женщина с печальным лицом, тихо сидела у лучины и крутила прялку, вытягивая нить из из белёсого льняного клубка. А жена — дородная и статная тётка — полоскала в корыте одежду и тоже ахала, вторя детям, свесившим любопытные мордашки с припечка.