— Никак не можно, — громко прошептал в тишине расчувствовавшийся Болек, и ввиду обращённых к нему задумчивых взглядов от смущения полез под стол.
Стоит тут признать, что под конец речи сир рыцарь ладонью сделал Шрокену несколько неприметных жестов, на смысл которых благоговейно внимающий гоблин обратил самое живое внимание.
И в самом деле, едва раскрывший тайны всего сущего монах окутался тёмным, мерцающим сиянием — видать, понравились его слова Повелительнице — как под воздетую руку того уже подсунули несколько самых больших кувшинов с чистейшею ключевою водою.
Не разобравшись сразу, в чём тут дело, тощий жрец привычно благословил сии незамедлительно просиявшие янтарным светом сосуды. И тут ноздри смирно как ягнёнок восседающего за столом гнома раздулись в шумном принюхивании.
— Да чтоб меня в штреке каменюкой по башке стукнуло, это же… пиво! Пиво!!! — заорал Лоин и сразу же полез проверять.
В самом деле, разошедшийся монах оказался столь оделён снисходительным расположением Госпожи, что по запарке обратил воду в тёмное, бархатное пиво. Надо ли и упоминать, что началось в корчме, когда все опробовавшие неведомый доселе напиток незамедлительно заявили, что это дело куда получше эля будет. Ну, что крепче — это уж точно…
Полуутопшая в чаду и веселье зала корчмы осталась где-то там, за коридором и закрытой в комнату рыцаря дверью. Судя по звукам, гулянка закатилась серьёзная, как бы не до утра — прощённые и обласканные Их Милостью приблуды негадано-нежданно подружились с местными завсегдатаями. А это всегда чревато хорошей выпивкой, верно я вам говорю!
Затем, как водится, принялись азартно и вдумчиво тузить кого-то из породы вечных скептиков, возжаждавшего подтверждения в виде всяких там чудес. Хм-м, судя по оглашенному верещанию, это был Лёлек. Однако, почти сразу разъярённые самосудщики разобрались, что проныра всего лишь хотел раскрутить святого отца, чтоб тот благословил этот вот двадцативедёрный бочонок на пару с Болеком натасканной ключевой воды. Хитроумный замысел гоблина приняли с хохотом и одобрением, после чего святой отец вновь коротко и страшно припечатал своим благословением.
Неплохо! Парень усмехнулся. Как некогда сказал один забивающий сваи старый каторжник, «потряси хорошенько монаха, и из него посыплется золото». Хорошо, что он вспомнил ту поговорку ещё в зале да немедля претворил в дело — и теперь он, святой брат и хозяин корчмы имели по медному грошику с каждой кружки наколдованного пива. Вроде и немного? Да вот, как говорят люди знающие, прибыль надо брать не ценами, а оборотом…
Как ни легка была его усмешка, однако еле слышный ток воздуха словно пробудил лежащую на плече эльфку от мёртвого сна. В полутьме блеснули странной зеленью глаза, а в щёку легонько толкнуло дыхание весны.
— Господин мой, отчего ты мною пренебрегаешь? Ведь это так приятно и естественно… — Хэлль горько усмехнулась, заслышав одно только молчание в ответ, а затем ощутимо напряглась. — Скажи мне лишь одно… вчера во тьме ты уходил… к сопернице развратной и лукавой?
Парень замер на миг — так поразил его сей образ мышления. Да уж, на совесть запутавший пряжу резвый котёнок от зависти тут просто издохнет…
— Глупая, — он ласково обнял девицу за плечи. И до тех пор гладил легчайше и нежно, словно дуновением тёплого ветерка, пока Хэлль ощутимо не расслабилась, растеклась в сладкой неге и даже чуть слышно мурлыкнула от избытка чувств. — Просто… мне показалось, что я услышал некий зов.
— Понимаешь — Зов… — выдохнул молодой рыцарь. — Ну и, вышел на крыльцо, чтоб ничто не мешало — но увы, не разобрался. Хотя, вроде и засёк примерно направление. Так что, этой ночью не… э-э, да ты никак ревнуешь?
Однако, эльфийская дочь не просто так называлась остроухой, ибо услышала тут куда больше, нежели можно расслышать просто ушами. Она приподнялась и чутко всмотрелась колдовскими изумрудами глаз.
— Скажи, кто тебя так обидел, что ты возненавидел всех женщин?
Он вздохнул и отвёл взор.
После одного только воспоминания, что с ним вытворяла какая-то потная бабища, от которой несло луком и кухонным паром, тело брезгливо передёрнулось.
— Я всё равно не помню, — тихий шёпот растаял в темноте.
Но Хэлль со своей сверхъестественной чуткостью и чисто эльфийским умением разбираться в делах душевных таки уловила отголоски воспоминаний.
— Фу, какая мерзость — меня едва не стошнило, — она судорожно сглотнула и часто-часто задышала, содрогаясь всем доверчиво и бесстыже прижавшимся телом. — Пожалуйста, сир рыцарь, не вспоминай то больше — по крайней мере, при мне.
— Клянусь, — усмехнулся парень, и его едва видимый в потёмках кулак сомкнулся над плечом в древнем жесте Рыцаря Света.
Он повернул лицо и легонько куснул за мочку этого чуть заострённого ушка — как он вспомнил, одна девица, от которой отчётливо пахло Луной, от этого просто млела. Хэлль тоже оказалась впечатлена.
— Да… это было здорово. Не зря, наверное, у почти всех высокородных дам Эльфийского Двора в любовниках числятся homo… — она хихикнула и шаловливо щипнула в бок.
— Кстати, Хэлль — судя по длине и запутанности твоего имени, ваш род на самом деле как бы не вдвое древнее моего.