— Августейшая и блистательная Элеанор — а напомните-ка нам о статусе посланника. Что там говорится насчёт неприкосновенности в древних, столь почитаемых вами законах? — чувствующий себя последним идиотом в этом парадном вызолоченном камзоле с жёстким стоячим воротником, герцог Саймон на правах первого министра позволил себе подать голос.
— Он посягнул на честь девушки. Мало того, по праву рода т'Эллинэль со временем должна стать одной из самых высокопоставленных представительниц Эльфийского Двора, — на этот раз в голосе Королевы прозвучала отчуждённость. — И клан Осенней Вьюги имел полное право покарать насильника.
Итак, обвинение всё-таки прозвучало. Столь страшным и мерзким оказалось оно, что лица побледнели, и на некоторых даже выступил пот. Во всяком случае, с одной маркизой даже сделалось сердцебиение. Однако, в наступившей почти звенящей тишине раздался странный смешок. Совсем ещё молодая волшебница из дальнего угла, даже в этот знойный полдень окутанная сиянием ночного светила, шагнула вперёд. Её каблучок с такой силой гневно топнул по чёрным с радужными прожилками гранитным плитам, что по всему полу словно по морю заходили маленькие, призрачные волны зарождающейся бури.
— Нет, но какова же каналья… — глаза юной нахалки заблистали, и она чётко, звонко отчеканила дальнейшие слова.
— Никто и никогда не убедит меня, что потомок древнего рода Арриол, рыцарь д'Эсте, прельстился какой-то худосочной эльфийской малолеткой!
— Хорошо сказано, — невесело усмехнулся Император с высоты трона и с тихим вздохом откинулся на спинку трона. — И всё же, объяснитесь, госпожа дерзкая волшебница — или вы с таким треском вылетите из Сената и этой залы, что ваш позор войдёт в поговорку.
Нежные лучи Селены мягко бросили на благордный гранит несколько своих сполохов, прежде чем она ответила.
— Арри считал, что женщины всего лишь мерзкие и похотливые сучки. И пользуются тягой к себе мужчин, чтобы захомутать их, сесть на шею да ещё и свесить ножки. Так что, он попросту презирает нас, и ни за что не сделал бы первый шаг — а уж тем более проявить насилие? — нос её дерзко задрался. — Я знаю то доподлинно, потому что… потому что я несколько раз была с ним.
Зелёные и чарующие глаза эльфийской Королевы изучали гордо стоящую посреди залы волшебницу с неподдельным интересом кошки, заметившей дерзко атакующую её мышь.
— Эта несносная нахалка даже во мне зародила сомнения, — Элеанор чуть нахмурила бровку и возвысила голос. — Но всё же, тому было несколько свидетелей — и прежде всего мать, почтенная и уважаемая леди Норвайр, которая лично вырвала отбивавшуюся дочь из лап насильника.
Вновь воцарилась тишина — да такая, что стоявшие где-то снаружи напольные часы гномьей работы даже сюда донесли скрежет и звон отбиваемого ими полудня. И только сейчас старый барон Мелит, которого ввиду необычности вопроса специально доставили сюда через волшебный портал, словно проснулся, оторвался от горестных раздумий. Его рука ещё вполне могла поднять в защиту Империи меч или рыцарский цеп — однако на этот раз старый дворянин всего лишь рванул душащий его кружевной ворот, а затем с размаху швырнул к подножию трона тускло блистающую латную рукавицу.
Надо признать, Император с неудовольствием рассматривал некоторое время это дязгнувшее о камень недоразумение. Однако, по праву древнего рода барон имел право на такие вольности — а потому, едва лицо повелителя прояснилось и еле заметно кивнуло, как старый вельможа шагнул вперёд. Его громоподобный рёв, привыкший отдавать приказы на поле боя, гулко загремел под высокими и сумрачными сводами.
— Я удивляюсь вам, дамы и господа собравшиеся! Ужели вам самим не стыдно? — он обвёл всех гневно блистающим взглядом. — Посланника д'Эсте выбрал и одобрил лично Его Величество. И выказанное обвинение не просто оскорбительно — это пощёчина самому Императору, а в конечном итоге и всем нам.
Герцог Саймон неодобрительно покачал элегантно седеющей головой.
— Да, это так — но вызвать сиятельную Королеву перворождённых на дуэль не представляется возможным. Что вы предлагаете конкретно, барон?
Во взгляде старого вельможи на миг блеснула сталь, когда он посмотрел на гордо и одиноко сидящую в золочёном кресле эльфийскую Королеву. И всё же, он стиснул зубы, сдержался. А когда заговорил, вся тронная зала оказалась погружённой в тягостное недоумение.
— Пока вы тут занимались глупостями, я посчитал немного. Количество полков, боевых магов, кораблей флота — с учётом их силы и опыта, естественно. Мы сейчас настолько сильнее перворождённых, что войны попросту не получится — будет избиение и уничтожение. Всё равно что ветеран против молокососа…
— Отчего глупостями? — Император не был бы самим собой, если бы не вклинился в речь своего барона и лишний раз не напомнил, кто же тут сюзерен. Да и прервать принявшие столь людоедский образ слова тоже оказалось не лишним.
— Да ведь, парнишка-то сейчас у остроухих тварей наверняка в пыточной — а это всё равно, что в подвалах Святой Инквизиции, — барон дёрнул щекой и чуть сменил тон — он понял.
— Да ведь, парнишка-то сейчас у остроухих тварей наверняка в пыточной — а это всё равно, что в подвалах Святой Инквизиции, — барон дёрнул щекой и чуть сменил тон — он понял. — Я тоже не верю ни единому слову этого неслыханного обвинения — но пока молодой рыцарь в лапах эльфийских сволочей… палачей, прошу прощения — до тех пор я буду настаивать на войне.