Во дворе и у гостеприимно распахнутых ворот умница Шрокен организовал небольшое угощение. Накрыл поляну яствами — знает, подлец зелёный, чем угодить новому господину. Боязливо поёживаясь, подтянулись крестьяне из села, плотогоны и смолокуры. Вон, пара бортников лесных скраю притулилась, присматриваются пока. И даже водяницам корчмарь сообразил хмельную смесь из рыбьего жира, перегнанного духа и кленового сиропа — вон как резво плещутся и песни поют…
Вечер вкрадчиво и незаметно перетёк в ночь, когда стая детворы под присмотром старосты и крестьян вприпрыжку устремилась с холма в сторону деревни. Несколько самых маленьких даже посапывали уже на спинах осторожно везущих их волколаков, доверчиво обняв лохматые загривки замурзанными ручонками.
Только, отчего же так неспокойно на сердце? Отчего лунный свет над озером холодит кожу словно леденящий зимний ветер?
Нет, нет ответа…
— Мой господин, я приглашаю вас в ваши… наши покои.
Только, отчего же так неспокойно на сердце? Отчего лунный свет над озером холодит кожу словно леденящий зимний ветер?
Нет, нет ответа…
— Мой господин, я приглашаю вас в ваши… наши покои.
Уснул обнимающий новую боевую палицу Урук, словно эта отливающая ночью шипастая дубина была ему милее всего на свете. Исчез куда-то Тролль со своей знахаркой — ну, уж эти-то явно не звёзды считать станут. Усосавшийся дармового эльфского вина Болек уже посапывал прямо во дворе, раскинувшись во сне и причмокивая губами, а его братец отправился отбывать сегодняшнюю сторожевую службу в корчме на пару с гномом. И судя по их ухмылкам, нынче там намечалась большая игра — наверняка сегодня попытаются взять реванш против оживающего в полночь монаха с пеньковым галстуком на шее.
Несколько подгулявших крестьян, не чувствующих в себе сил добраться до родных хат, мгновенно затихли и уснули прямо на мягкой травке под стеной после одного только легчайшего шёпота мелькнувшей мимо стройной тени.
Погреба пока пусты, но для порядку заперты, сторожевые ветви уже подрагивают по всем стенам и башням. О, даже две белки из леса прискакали? Это хорошо. Ну, вроде порядок.
— Да, прикрой чуть ворота, Клён — чтоб не дуло гостям…
Словно сама ночь ожила и мягко взяла человека за руку, когда из темноты неслышно возникла эльфка. Молодой рыцарь чуть помедлил, держа ту в своих объятиях и чуть покачиваясь с нею из стороны в сторону под слышную только этим двоим музыку звёзд.
— Да, nya mello, я чувствую, что ты не в восторге — но древесная обитель только тогда станет нашим домом, когда мы её… обновим, — еле слышно шепнула Хэлль, и в её поднятых кверху зелёных глазах забылась в неге сама весна. — И… я не хочу, чтобы те оборотни вновь косились и облизывались на меня.
— Самый веский, надо признаться, довод, — он усмехнулся, и всё-таки наконец расслабился.
— Я постараюсь сделать это мягко и нежно, чтоб ты забылся и ничто не напомнило о былом… — и с озарённой серебряным светом галереи под сень древесной обители неслышно скользнули две тени.
Луна задумчиво посмотрела им вослед. Но затем всё же отдёрнула свой любопытный и нескромный луч. Да вновь принялась любоваться в чёрное озеро на своё отражение, вокруг которого водяницы плели прихотливую вязь хоровода и вели старую, вечную как этот мир и немного печальную песню.
‹кому заказать? Тут не просто песня нужна, а с намёком… подумать›
Затих весь мир. В забвенье нежном и сладостном пришла пора иных забав. И клятв, что правят мирозданьем где никогда доселе не бывало, чтобы любовь и голод не вертели им как вертопрашка светская. Но пусть их, пусть — оставим мысль презренную и отдадимся же на волю чувств, где никогда не знаешь,
кто верный господин,
а кто — лукавая хозяйка…
В конце концов, отрешившаяся от всего луна задремала. И уже слегка окрасивши своё сияние медью, опустилась она почти к самому в озере отражению. Поползли туманы под вербами, а в той стороне где восход, уже начало еле заметно сереть.
— Тихо, сестра… — две водяницы втихомолку свивали из намокшего лунного луча светящуюся пряжу. Вот одна для проверки плеснула на работу из озера расплавленным лунным сиянием, и едва заметная нить полыхнула серебряным блеском.
Быть может, это и пробудило хмурое спросонья ночное светило — но скорее, донёсшийся со стороны «Повешенного монаха» грохот. А ещё яркая, вставшая на полнеба вспышка…
Бесшумно вернувшийся из лесу Тролль сидел под стеной замка и степенно перешивал свой почти развалившийся сапог.
А гном, коего в корчме сменил кое-как пинками разбуженный Лёлек, проигрался нынче подчистую. И потому с тоски неожиданно заинтересовался работой здоровяка.
— Во как грохнуло — неужто настолько упились там, окаянные? — Лоин затянулся трубкой, отчего в полутьме осветился его нос и блестящие глаза.
Снова сверкнуло, но уже беззвучно. А спустя некоторое время по берегу озера к замку самым отчаянным галопом промчался тщедушный коротышка на несущемся с развевающимися ушами осле.
— Хозяин наверху? — хмурый гоблин скинул у ворот свои поганые сапоги (гном привычно поморщился и заткнул нос) и понёсся в покои рыцаря быстрее, чем кто-либо успел его предупредить.