В конце концов сир рыцарь не выдержал. Ну, мать-перемать для начала, то само собой…
— Воды ключевой принесите, паразиты!
Кто-то из приползших с утра похмелиться завсегдатаев ухватил кувшин и с таким усердием бросился в двери, открыв их в вовсе не свойственную им сторону, что выворотил опять. Шрокен закатил глаза от ущерба своему заведению и на полном серьёзе уже подумывал грохнуться в самый натуральный обморок, но тут ситуация кардинальным образом переменилась.
— Благословляю питьё сие! — сир рыцарь и в самом деле воздел над принесённым кувшином свою закованную в сталь рыцарской перчатки длань. Что-то грохнуло, из горлышка пыхнуло дымом и тёмно-алым светом.
— Гад буду, это же вино! — у орка, по своей непоседливости сунувшего к посуде нос, глаза от восторга полезли на лоб.
Правда, у корчмаря они воровато забегали — и не стоило особого труда догадаться, что ушлый гоблинский коротышка уже прикидывает, как бы сделать рыцаря своим поставщиком — воды-то в ключе немеряно…
В конце концов, сир рыцарь не выдержал. Скомандовав эльфке смирно , он залил в ту пинту неразбавленного вина и приказал заткнуться, где-нибудь затаиться и не отсвечивать. Болек и Лёлек получили по хорошему ковшу на рыло, и с самыми преданными да счастливыми физиономиями тихо ушились куда-то в угол.
Урук выпил здоровенную кружку залихватски. Довольно осклабился и утёр рукавом рот, за что, естественно, опять получил в бочину и по той причине стал просто-таки подозрительно вежливым да обходительным. Зато тролль в награду за своё воистину феноменальное и почти стоическое терпение получил сразу полведра, и засел в корчме с твёрдым намерением нажраться сегодня до эльфячьего визга.
Шрокену сир рыцарь тоже нацедил от щедрот чашу вполне приемлемых размеров, а с перелитыми в графинчик остатками вышел на крыльцо.
Погода оказалась самая что ни на есть наимерзейшая. Нудненький дождь, да ещё и с туманом — но спасибо, хоть без ветра. И при взгляде на всё это безобразие так и хотелось спокойно сидеть тут под навесом да попивать лёгонькое винцо, подметая с тарелки нарезанные сыр и ветчину. Благо, ехать срочно никуда не надо, да и после вчерашнего следовало не столько отдохнуть, сколько обдумать дальнейшие планы — с несомненным намерением выбрать из них самые мерзкие и коварные.
Однако, благие намерения зачастую лишь намерениями и остаются. День-то не заладился — неужто кто забыл?
Из-за покосившегося сарая донеслась смачная оплеуха, а потом кто-то гневным и слегка нетрезвым голосом Шрокена заорал, что кого-то там прирежет к такой-то матери и самым натуральным образом.
— Отставить! — гаркнул сир рыцарь, из последних сил пытаясь набраться философского терпения тролля. — А ну, ко мне!
Корчмарь и красно-зелёная от злости повариха живо приволокли пред ясные очи их милости… обычного хоббита.
— Отставить! — гаркнул сир рыцарь, из последних сил пытаясь набраться философского терпения тролля. — А ну, ко мне!
Корчмарь и красно-зелёная от злости повариха живо приволокли пред ясные очи их милости… обычного хоббита. Помятого, мокрого, и с какой-то грязной тряпкой в руке.
— С огородов к корчме подкрадывался, ваше благородие! — Шрокен от щедрот отвесил икнувшему полурослику хороший подзатыльник.
Малыш хоть и обретался в самом что ни на есть неприглядном виде, но фасон попытался держать. Он взмахнул своей когда-то белой тряпицей и важно заявил, что его бить нельзя, потому как он этот, как его — переговорщик, в общем.
— Парламентёр?
Хоббит оглушительно чихнул и тут же со вполне трубным рёвом высморкался в свой белый флаг, одновременно с усердием кивая головой. Пуговки на брюхе его облезлой курточки разошлись, нелепые клетчатые штанишки хлюпали и чавкали при каждом жесте, так что стоило немалых трудов удержаться от смеха при виде этого недоразумения.
— Зажди, я проверю… вдруг затаил оружие и замышляет против их милости чего? — объявившийся как из-под земли Урук усердно охлопал ойкающего коротышку.
Под ноги сиру рыцарю в такой последовательности полетели: складной ножик весьма устрашающих размеров, снабжённая дальнометрической трубкой-прицелом мощная рогатка, из которой впору хоть бы и на горгулий или грифонов охотиться. И словно в довершение всех нелепостей, вытертая до блеска бронзовая, трёхзубая поварская вилка.
— Я ж говорил — подстрелить хотел паразит, потом дорезать, и на костре жарить сира рыцаря да вилкой тыкать — готовы ли их милость? — в ворчании орка съёжившемуся хоббиту уже откровенно мерещилась петля под крепкой дубовой ветвью.
Полурослик так юрко вывернулся из-под ладони Урука и бросился в ноги по-прежнему сидящего на крыльце рыцаря, что остановить его никто не успел.
— Пощады! Милосердия! Никак не можно, ваша милость — я ж охотник, да и повар не из последних. Потому и послали меня переговоры вести, что вроде как люди к хоббитам с терпением да пониманием относятся, — он так разнылся, так размазывал по пухлым щекам искренние слёзы пополам с соплями, так искренне и глубоко раскланивался, что в конце концов ему даже поверили. Выяснилось попутно, что по причине наличия отсутствия «Кабаньей Задницы» половина окрестного народца осталась без пропитания и сугрева.