— А планами своими ты со мной, — что же, вот так и не поделишься? — Полозов покосился на Мишиму.
— Нет у меня никакого плана, Константин Иванович, — Гурьев вздохнул и тоже посмотрел на учителя. — Не складывается в моей голове сегодня никакого плана, не до планов мне сейчас. Но он будет. Будет обязательно. Я вас очень прошу — поезжайте, Константин Иванович. Вы меня этим просто крайне обяжете.
— А деньги… откуда?
— Честно выигранные в лотерею.
— Недурно.
— Стараюсь.
— Что ж, — Полозов медленно убрал паспорт в карман. — Не ожидал, что на старости лет снова поступлю на службу. И когда же отправляться?
— Ну, про старость — это вы уж совсем напрасно. Послезавтра. Сегодня вечером мы пойдём в «Националь», знакомиться с вашей супругой и её родителями.
— Надеюсь, моё появление не станет для них сюрпризом.
— Нет. Об этом не беспокойтесь. А пока позвольте, я ваши записки проштудирую.
Закрыв блокнот, Гурьев взял в руки рисунок кольца:
— Значит, всё-таки мальтийский след — не фантазия. Странно это, Константин Иванович. Какое отношение мог иметь отец к ордену?
— Ты же помнишь, Гур, какое значение придавал ордену император Павел Петрович. И реликвии перевёз в Россию.
— Но кольцо не никогда числилось среди этих реликвий.
— Это действительно странно, — согласился Полозов. — Василий Аркадьевич полагает, что кольцо может служить ключом к ещё более интригующим загадкам. Описаний — подробных описаний — кольца не существует, только разрозненные упоминания и свидетельство о том, что его изготовил сам Челлини.
— Челлини?! Да Господь с вами, Константин Иванович. Если это — в самом деле подлинная работа Челлини, то…
— Цена такой вещи, вероятно, миллионы, — тихо проговорил, качая головой, Полозов. — И дело совсем не в тайне, а именно что в деньгах.
— Важно и то, и другое, — подал голос молчавший доселе Мишима. — Тот, кто нападал, получил деньги. А заказчик — кольцо и доступ к тайне.
— Вы сказали — ключ, Константин Иванович? — Гурьев медленно поворачивал перед глазами рисунок кольца.
— Ключ — в каком значении? Буквальном или переносном?
— Не знаю, — смутился моряк. — Я, признаться, как-то и не удосужился уточнить.
— Уточним завтра, — подытожил Мишима. — У нас впереди — торжественный вечер, и следует должным образом подготовиться.
Москва. Май 1928
После утренней «летучки» в отделе Гурьев и Мишима отправились с визитом в музей. Здесь их ждало разочарование — Артемьева на месте не оказалось.
— Он вообще не приходил на службу? — уточнил Мишима.
— Отчего же, — пожала плечами вахтёрша. — Приходил, и даже поздороваться успел. Только его вызвали сразу, он и уехал.
— Кто вызвал?
— А вы-то сами не знаете, — вздохнула женщина. — Сотрудник какой-то, из органов, они, знаете ли, не очень-то докладывают!
— Давно?
— Может, час какой, полтора… Он его ждал уже, у меня сначала справился, есть ли такой Артемьев и где.
— А документ предъявлял какой-нибудь? — Мишима прямо-таки излучал доброжелательность и спокойствие. Но Гурьев уже и без того догадался — дело плохо.
— Конечно, мандат, — кивнула вахтёрша, — не такой, как у вас, другой, я не очень его и рассматривала. По всему видно, что из органов, чего там рассматривать!
— Спасибо, — едва заметно поклонился Мишима. — Большое спасибо. Мы зайдём в другой раз.
— Ну, и где теперь искать этого Артемьева? — зло спросил Гурьев, когда они с Мишимой очутились на улице. — Они всё время на шаг впереди, сэнсэй. Почему?
— Нельзя было отправлять Полозова одного, — Мишима быстро, как умел только он, шагал в сторону Петровки. Гурьев искусство такой ходьбы уже освоил достаточно прилично, но всё же ему было ещё далеко до идеала. — Они его выследили. И Варяг прав — это чекисты.
— Драгун и Сотник, в музей за адресом и потом домой к Артемьеву. Не вздумайте прохлопать кого-нибудь. Я на Лубянку.
— Я обзвоню домзаки, — Вавилов сунул папиросу в пепельницу, поднялся и направился в «кабинет».
— Гур, дуй домой, перехвати Минёра.
— Нет нужды, — спокойно произнёс Мишима. — Он в безопасности, сведения от него уже ушли.
— Тогда зачем им Артемьев?! — удивился Гурьев.
— Они хотят знать точно, что он успел рассказать.
— Всё равно, мне так спокойнее, — Гурьев тоже поднялся. — Учитель?
— Я с тобой.
— Кто это, кто?! — прошипел Городецкий, доставая из кобуры под мышкой револьвер, откидывая барабан и проверяя патроны. — Кто, м-мать?! Узнаю — пристрелю, как бешеную собаку!
Мишима чуть скосил глаза на Городецкого, но промолчал, разумеется, — хотя Гурьев отлично видел, что учитель горячностью Варяга недоволен. Громко поставив барабан на место, Городецкий вернул ствол обратно в кобуру:
— Всё. Я полетел. Пожелайте мне доброй охоты.
Охота оказалось не очень-то доброй. Никаких следов Артемьева ни на Лубянке, ни в других местах не обнаружилось.
Пожелайте мне доброй охоты.
Охота оказалось не очень-то доброй. Никаких следов Артемьева ни на Лубянке, ни в других местах не обнаружилось.
— Что происходит? — тихо спросил Вавилов, когда все сотрудники, Мишима, Гурьев и Полозов расселись в кабинете. — У кого какие соображения?
— У меня, — Мишима чуть поклонился Вавилову. — Я думаю, всё совершенно ясно, и расследование необходимо прекратить.