— Меня ее слезы ничуть не трогают, — ответил прекрасный юноша, брезгливо скривив губы.
— А то, что ты сам первый меня поцеловал, что это ты оживил меня своим поцелуем, тебе тоже все равно? — вскричала Медуза, отрывая взгляд от своего отражения в зеркале.
— Девушка, я даже в предрассветной темноте вижу, что фигурка у тебя непропорциональная. Ноги коротковаты, а таз, напротив, широковат, да и талию не мешало бы потоньше сделать. Нет, не стал бы я тебя целовать, ты слишком толстая!
— Я толстая?! — Медуза даже задохнулась от возмущения, уж в чем в чем, а в том, что она очень худенькая, девушка была уверена на сто процентов. Когда бы она успела растолстеть, если тысячу лет, пока спала в хрустальном гробу, ничего не ела?
— Да при чем тут ее фигура? — вскричала Мексика, топнув ножкой. — При чем длина ног, если она тебя любит!
— Это естественно, меня нельзя не любить, потому что я идеален! — И жестокий красавец принял картинную позу — он встал, слегка выдвинул вперед правую ногу, гордо поднял подбородок и расправил плечи. — А если я идеален, то и она должна быть такой же.
— И тогда ты будешь ее любить?
— Нет, — рассердилась Медуза Горгона, — мы вместе будем любить его!
— Я полностью с тобой солидарен, — ответил прекрасный юноша. Оказалось, что в придачу к спеси и жестокости он еще и падок на лесть. Он даже не заметил издевки в голосе Горгоны.
— И тебя не интересует ее душа? — не унималась Мексика.
— Да что такое душа? Это конфетка, которую ты с удовольствием смакуешь. А тело — это фантик. И если фантик некрасивый, то я даже разворачивать конфету не стану. Не хочется! — Прекрасный юноша сменил позу. Теперь он отставил ногу в сторону, напряг мышцы бедра, а руки, сцепив пальцы в замок, поднял над головой. Так и стоял, поигрывая мускулами.
— А мне конфеты без фантиков нравятся, вот! Ириски! Они самые вкусные! — крикнула Мексика.
— Это, во-первых, идет вразрез с санитарными нормами, а во-вторых, я эстет.
— Это, во-первых, идет вразрез с санитарными нормами, а во-вторых, я эстет. Поэтому без красивого фантика — никак! — Тут он снова принял позу — на этот раз руки опустились вниз, плечи вздулись буграми мышц, живот покрылся квадратиками — парень продемонстрировал великолепный рельефный брюшной пресс.
— Даже если сердце доброе, голосок ангельский, а смех, словно хрустальные колокольчики, душу радует? — почему-то грустно спросила девочка.
— Даже если самая распрекрасная душа! — Прекрасный юноша всплеснул руками и с раздражением тряхнул копной кудрей. На его лице появилась краснота, губы поджались. — Даже если она мне счастье неземное обещает! Но самая маленькая складочка на теле все равно вызывает отвращение. Мне даже смотреть не хочется на такого крокодила.
— На себя посмотри, — огрызнулась Медуза. — Я себе нравлюсь. А ты — бессердечный каменный урод! Кому твоя выставочная красота нужна, если она неживая? И вообще, ты не тот прекрасный юноша, что смотрел на меня в пещере.
— А может быть, ведьма оживила не всего целиком? — предположила девочка, забавно сморщив лобик. — Может, он не полностью волшебным зельем пропитался и сердце у него каменным так и осталось? И поэтому он не умеет любить?
— Естественно, девочка, не могу же я любить то, чем невозможно любоваться! — ответил эгоист.
— Глупый, все наоборот! — Мексика снова топнула ножкой. Она удивлялась, как такой большой и взрослый человек не понимает таких простых вещей. — Ты не понимаешь, что кого любишь — тем и любуешься. У меня папа маму любит — она для него самая красивая, и меня любит, поэтому я тоже самая красивая. Я Аполлошу люблю, и он мне даже с вампирскими клыками нравится! А иначе какая это любовь, если я из-за того, что случилась беда, с ним играть перестану?! В любимом красивым кажется все, и никак не наоборот.
— Дуры вы! — вскричал грубиян. — Я спокойно плюну в любую душу, если в теле что-то нарушает гармонию! И не наоборот, а именно так! У меня принципы железные. Что некрасиво снаружи, то не может быть красивым изнутри!
— Тебе бы к троллям сходить. Они бы сказали, что они о красоте думают. — Мексика фыркнула и задала следующий вопрос: — А ты знаешь, что такое красота?
— Красота — это я!
— И все? — прошептала Медуза.
— И все! — сказал прекрасный юноша, словно обрубил.
— Неправда, так мало красоты не бывает! Во всем есть красота и гармония! Если что-то появилось на свет, значит, и красота в нем есть. А если ты не умеешь эту красоту увидеть — значит, ты слепой глупец! Мне об этом дядя Бенедикт рассказывал, а он все знает, потому что ангел!
— Я не глупец, я — Аполлон Бельведерский.
— Как Аполлон? — вскричала Мексика и умолкла. Немного подумав, она авторитетно заявила: — Неправильное колдовство у бабы Гризли получилось. Ты же каменный был и все время в Крепости стоял, поэтому не мог Медузу поцеловать. Прекрасный юноша сначала живым был, а потом окаменел, а не наоборот!
— Я это вам уже час толкую. Я же сказал, что у твоей подружки такой фантик, что я даже и разворачивать бы не стал. Вы сами заладили — поцеловал, поцеловал… Тьфу!
— Да нет у нее фантика, — тихо сказала девочка.
Она устала, и спорить ей надоело. Эти взрослые иногда бывают такими глупыми, наверное, потому что выросли, подумалось ей. — У Медузы же душа нараспашку. Она тебя оживила. Она голос свой готова была за тебя отдать.
— Я ее об этом не просил. Я себе и каменный нравился.