— Французский поцелуй — это такой поцелуй, когда ты нежно, — менторским голосом уставшего лектора произнес ангел, опускаясь между Самсоном и зацелованной Кваквой, — повторяю, очень нежно захватываешь губами нижнюю губу партнерши…
— Без штанов, блин, — изумился Полухайкин, — а это… типа инструкция с собой!
— Не мешай, пусть теоретик говорит, — остановил его Гуча, чувствуя, что сейчас с помощью ангелочка их невинная шутка вырастет до гигантских размеров. Он даже дыхание затаил, предвкушая, какую глупость на этот раз сморозит наивный Бенедикт.
— Так вот, ты нежно обхватываешь нижнюю губу партнерши и покусываешь ее, она то же самое делает с твоей верхней губой. Ее язык в это время проникает в твой рот и нежно ласкает небо, а ты стараешься втянуть его как можно глубже в свой рот, как бы захва… Что это с ним?
Самсон сначала побледнел, потом его лицо приобрело землисто-серый оттенок. Разноцветные глаза закрылись, и вор мешком осел в лужу под ногами.
— Обморок, — ответил черт, наблюдая, как ангел переворачивает Самсона. — Фантазия у Рыжего богатая, а супруга — ой какая нестандартная!
— Не, в натуре, ты сам-то понял, че сказал? — поддержал Гучу Полухайкин. — С неба падает голый мужик и несет такую отборную порнуху, что даже у меня это… как его…
— Стыдливость проснулась? — помог Гуча и, не в силах больше сдерживаться, расхохотался.
— Точно, я даже покраснел, — сказал Полухайкин и тоже рассмеялся.
— Право, я не подумал, друзья, что у Самсона так развито ассоциативно-образное мышление, — расстроился Бенедикт, шлепая по щекам не в меру впечатлительного вора.
Кваква на инцидент внимания не обратила. Довольная тем, что надоедливый супруг наконец-то умолк, она прикрыла глаза и с удовольствием квакнула.
Полухайкин, наблюдая это, вдруг нахмурился и, подумав минуту, сорвал гардину и бросил ее вниз.
— Прикройся, ангелок, а то Марточка выглянет в окно и смутится, а тогда, по понятиям, я буду обязан набить тебе морду. Сильно набить, пусть даже она у тебя и ангельская.
Бенедикт быстро обмотался занавеской, воровато оглядываясь по сторонам. Из открытых окон второго этажа по пояс свесились служанки и, тихонько хихикая, смотрели на него во все глаза. Ангел внимательно рассмотрел их — Марты среди девушек не было, а на других дам «понятия» короля Полухайкина не распространялись.
Ангел внимательно рассмотрел их — Марты среди девушек не было, а на других дам «понятия» короля Полухайкина не распространялись.
— Ангелок, я новую примету выявил, — сказал Гуча. — Между прочим, она связана с твоим появлением.
— И какую же, Чингачгук Эфроимович? — поинтересовался ангел.
— А такую, Бенедиктушка, что вернее не бывает. Альберт, ты заметил, что стоит ангелочку прилететь в гости, как обязательно случаются неприятности? — Черт подмигнул королю, и Альберт, немного подумав, поддержал друга:
— В натуре, амиго!
— Так вот, друг Полухайкин, чем меньше на нашем нимбоносце надето вещей, тем эти неприятности крупнее.
— Дело говоришь. — Полухайкин помрачнел, вспоминая прошлогодние события. Он нахмурился — складки с затылка поползли на лоб, по пути уронив корону. — Верно подметил! Помнится, в прошлый раз этот отморозок в одних штанах прибыл — и что было!
— А что было? — спросил Самсон, не открывая глаз. Видимо, первым чувством, которое к нему вернулось, было любопытство. Он в прошлый визит Бенедикта отсутствовал — висел вниз головой на столбе в городе своего детства.
— А то и было, что в прошлый раз друг наш прибыл не один, а с козлом…
Самсон, хохоча, выбрался из теплой лужи и подошел ближе — ему не хотелось пропустить ни слова. История, как по опыту знал Самсон, обещала быть интересной.
— Не, Рыжий, ты не смейся, — серьезно сказал Полухайкин, — в натуре, он козла с собой притащил. И не простого козла, а опущенного!
— Не опущенного козла, а козла отпущения. Из Израиля, между прочим, — внес поправку ангел, — от древних евреев доставил. Они на него все грехи, накопившиеся за год, складывали и отпускали в пустыню.
— Ну и вез бы его в пустыню, к Томке Собакиной, пусть бы верблюжью колючку там жрал. На черта ты его в мой огород выпустил? Я до сих пор кротам в глаза не могу спокойно смотреть. — Альберт с раздражением ударил ладонью по мощной ляжке, обтянутой коричневой кожаной штаниной. — До сих пор это… как его там…
— Моральный ущерб возмещаешь, — подсказал черт.
— Точно, типа дань плачу! — вскричал Полухайкин.
Несмотря на то что прошел уже целый год, неприятные события все еще были свежи в памяти Альберта Ивановича. Дело в том, что козел съел всю капусту в Марточкином огороде.
Гуча помалкивал, он прищурил глаза и хитро ухмыльнулся. Это он отвязал козла. Не специально. Просто так получилось. Помнится, тогда они со стариком Аминатом вели задушевную беседу у той самой изгороди, к которой злополучное животное было привязано. Наглая скотина из Израиля дико орала и нарушала ход плавной философской беседы. Под фирменную настоечку отшельника трудно было поймать нить ускользающей мысли, а тут еще этот… козел! Кто же знал, что животина, обретя свободу, сразу же понесется в огород? И не просто сходит на экскурсию, а устроит там такую потраву, что спокойная Марта, увидев это, зайдется в диком визге и перебудит весь Рубельштадт?