— Акава, — перебил зеленовласую супругу рыжий вор, не дослушав до конца, — я бы съел то, что ты даешь, даже если б это кушанье было сделано из помета троллей, обвалянного в верблюжьих колючках!
Лицо изумрудноглазой красотки вытянулось, глаза стали похожими на блюдца.
— Откуда ты это узнал? — изумленно спросила она.
Самсон замер, лицо его приобрело землистый оттенок, а веснушки из оранжево-красных стали коричнево-черными.
— Догадался, — просипел он и подумал; что проще было бы принять яд из рук любимой супруги, чем приготовленное ею кушанье.
Акава недолго сохраняла серьезное выражение лица. Она прыснула и поцеловала супруга в посеревшую щеку.
— Вот глупый, я же шучу! — сказала она, смеясь. — Это были обыкновенные болотные мухоморы в соусе из белых поганок с добавлением дурман-травы и ила.
Самсон снова поперхнулся — на этот раз под громкий хохот соседей по столу — оборотней.
— Аполлоша, — очень серьезно сказала Мексика, — я поняла — это на всю жизнь.
— Что именно, муха? — Аполлоша отдавал должное угощению, и романтично-торжественный момент его не затронул.
— Ты должен немедленно на мне жениться, иначе можешь упустить все свое жизненное счастье.
— Интересно, малявка, — усмехнулся колючий, как и все подростки, Аполлоша, — а кто знает, в чем мое счастье?
— Я знаю, — серьезно ответила девочка. — Твое счастье во мне. Я твое счастье!
— Ты мой хвостик, — рассмеялся Аполлоша, переводя все в шутку. И действительно, не воспринимать же всерьез лепет пятилетней крохи!
Но Тыгдынский конь, подняв морду от чашки с овощами, очень серьезно сказал:
— Вполне возможно, я бы даже отметил, наиболее вероятно, что девочка права.
Чем поверг парня в смятение. Мексика между тем переключила свое внимание на коня, задав вопрос:
— Тыгдын, а может, мы тебе тоже какую-нибудь невесту найдем?
— Спасибо, не надо, — отмел на корню это предложение эрудит, но потом заржал, будто рассмеялся.
— Хотя если ты найдешь кобылу, которая умеет разговаривать на всех языках, окончила все образовательные заведения и при этом знает больше меня, то я, пожалуй, согласен.
— Я очень серьезно отнесусь к этому вопросу, — пообещала Мексика и хитро прищурилась. И наставник, точно зная, что означает такой взгляд, похолодел.
— Гризелла, можно на ты? — спросил Господин Смерть.
— Можно подавиться, загнуться, накрыться медным тазом, — прошипела ведьма.
— Я понимаю, что любить ведьму — это значит взять на себя большую ответственность, — произнес Мафусаил так проникновенно и с такой серьезностью, что у Гризеллы заблестели глаза. Она моргнула, убеждая себя, что это не слезы, совсем не слезы.
— Не будет толку от твоей любви, — прошептала она, и лицо ее при этом стало грустным, даже каким-то горестным. — Нет нам счастья — ведьмам. Мы обречены на одиночество. Ты не бойся, тебе не обязательно на мне жениться. Удачу в играх, да и не только в них, но и во всех остальных делах я тебе и так наколдую.
— Да удача у меня и так есть, мне ты нужна, — ответил Мафусаил, вдруг осознав, что Гризелла понравилась ему еще с первого взгляда. Он слышал, что она была уродливой старухой, но он этого не заметил. Как-то получилось заглянуть внутрь — туда, куда Гризелла никого не допускала. Он поднял руку и погладил прекрасную ведьму по голове, и тут случилось чудо — змеи пропали. Вместо них под пальцами Мафусаила струились шелковистые светлые кудри.
Гризелла вздохнула. Она водила ложкой по тарелке, но аппетита не было, так ни кусочка и не съела.
— Ты пойми, — тихо сказала она, — я даже если и не хочу, то все равно делаю злые дела. Сущность моя такая. Мне придется разрушить твою жизнь, чтобы сохранить себя.
— Ну это мы еще посмотрим, — заявил Мафусаил, чувствуя такой азарт, какого не было ни в одной игре.
На другом конце стола трактирщик Джулиус смотрел на Басеньку. Он ничего не говорил, не было таких слов, какие могли бы описать ту любовь, что горела в его сердце.
— Джулиус, — сказала Басенька, наклонившись к супругу, — у нас будет еще один ребенок.
— Басенька, — прошептал Джулиус, — ты же знаешь, что я люблю всех сыновей, на кого бы они ни походили.
— На этот раз будет девочка, — сказала Басенька, — и похожа она будет на тебя.
Трактирщик булькнул что-то неразборчивое и надолго умолк, переваривая новость. Он вдруг представил дочь со своей внешностью и расстроился до слез. Он бы предпочел, чтобы девочка была похожа на кого-нибудь другого, на Бенедикта например.
Грянули бубны, и цыганки, сорвавшись с мест, закружились в танце. Они держали в руках яркие платки и так красиво размахивали ими, что со стороны казалось, будто куски материи, украшенные бахромой, живут своей жизнью.
— Хорошая свадьба, — одобрительно кивнул Полухайкин, — с цыганами, в натуре!
— И с саранчой! — Гуча кивнул на ангела.
Тот сметал со стола все, до чего могли дотянуться руки. Он не глядя шарил по столу, ощупывал тарелки, а Медуза Горгона, выпучив и без того огромные глазищи, пододвигала жениху все новые и новые кушанья.
— Ангел ты наш, — произнес Гуча, наблюдая за тем, как Бенедикт ест, — ты бы помедленнее.
Бенедикт замер и, обнаружив перед собой гору пустых тарелок, покраснел.