— В случае неповиновения я осушу все колодцы, фонтаны, озера, лужи и прочие водоемы. Также намерен снова превратить всех мужчин в стране в женщин, чем лишить правительницу Фрезии — уже бывшую — гарема. Единоличный и единовластный правитель Тентогль, — проблеял чтец, жалея о том, что все на свете когда-нибудь кончается и письмо тоже кончилось, а значит, избиение неизбежно.
Лицо Брунгильды потемнело от предчувствия большой беды. Она повернулась к отползшему назад Хасану и распорядилась:
— Немедленно запрягай свои половики. Направление — Рубельштадт. Томка, ты можешь всем тут головы поотрубать, но злодея-то рядом нет.
— И то верно, — согласилась Гуль-Буль-Тамар. — Несите сурьму, белила, румяна. В Рубельштадт полетим.
А Брунгильда Непобедимая уже была во дворе. Она вскочила в седло — и отряд понесся на север. В Рубельштадт.
И снова Бруня задумалась: чья же голова дороже — мужа или сына?
Глава 3
КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ
А в Рубельштадте, как и всегда, было чисто, уютно и основательно. Блестела вымытая дождем дорога, гордились одинаковой формой, размером и оттенком листья на деревьях. Мычали только что подоенные коровы — тоже чистенькие, с полированными копытами и позолоченными рогами. Зрела в огороде капуста, — разная-разная. Были здесь и крепкие кочаны белокочанной, и кудрявые соцветия цветной, и грозди брюссельской. Радовали глаз раскидистые кусты, под которыми нежились в тени кабачки. Блестели оранжевыми боками умытые тыквы. Можно долго рассказывать, что росло в огороде королевы Марты, — и все равно все не перескажешь, упустишь что-нибудь.
Огород находился позади двухэтажного дворца, основательного и солидного. Дворец был деревянным, построенным давным-давно. Но за зданием так смотрели, так его лелеяли, что простоит деревянный царский дворец еще не один век. Впрочем, в Рубельштадте ко всему относились с заботой и хозяйским доглядом.
Невысокая ограда окружала выложенный коричневыми каменными плитами двор. Среди плит были яркие вкрапления зелени. Издали можно было подумать, что вкрапления эти — цветочные клумбы. Но тот, кто так подумал, ошибся бы. Марта считала, что цветы сажать нерентабельно, и поэтому на клумбах у нее произрастали пряные травы — и полезно, и глаз радует.
Лужи, что скопились во дворе, Марта давно бы приказала вытереть, но вот только в лужах этих по утрам любила нежиться частая в Рубельштадте гостья — гигантская лягушка Кваква.
Вот и сейчас сидела она во дворе, греясь на утреннем солнышке, и от удовольствия изредка поквакивала. Вокруг нее, заложив руки за спину, нервно ходил высокий рыжий детина. Иногда он останавливался, взмахивал руками, что-то доказывая зеленой супруге. И совсем не подозревал, что разговор этот они ведут при свидетелях.
На подоконнике расположились наблюдатели — Альберт Иванович Полухайкин и Гуча. Видно было, что вчерашний вечер провели они плодотворно, — физиономии у обоих были помятые, но плутоватое выражение с них не исчезало.
На подоконнике расположились наблюдатели — Альберт Иванович Полухайкин и Гуча. Видно было, что вчерашний вечер провели они плодотворно, — физиономии у обоих были помятые, но плутоватое выражение с них не исчезало. Альберт Иванович слушал с удовольствием. Его большое лицо покраснело: король изо всех сил старался не рассмеяться. Маленькие, глубоко посаженные карие глазки блестели, а ноздри большого, картошкой, носа раздувались. Он то и дело поправлял корону, наползавшую то на узкий лоб, то на квадратный, морщинистый, словно у шарпея, затылок.
— Дай поцелую! — просил Самсон свою нестандартную супругу.
— Отстань, — лениво отвечала разморенная Кваква.
— Ну один раз дай… — продолжал настаивать рыжий вор, стараясь придать голосу просительную интонацию.
— Отстань, сказала — не дам! — Кваква перепрыгнула подальше от надоевшего мужа, но Самсон рванулся следом за ней.
— Ну пожалуйста…
— Не дам! Не дам!!! Никогда не дам!!! — Огромная лягушка начала сердиться.
— Я только в щечку, а? — заискивающе выпрашивал разрешение рыжий вор.
— Да ты меня всю уже зацеловал! От бородавок на макушке до перепонок на лапах вся и зацелована! А толку-то?!
— А может быть, именно сегодня и получится? Представь только — поцелую тебя, а ты сразу принцессой станешь. Или королевной? — В голосе мужа Квакве послышались слезные нотки, но она не смягчилась.
— Велика честь! — ответила Самсону невозмутимая супруга. — Хотя, надо признать, принцесса воров — звучит гордо. Ха!
— Я — цыган, — ответил Самсон и обиженно отвернулся от лягушки.
— Еще лучше — королевна десяти цыганских кибиток, — ответила Кваква и перепрыгнула в другую лужу.
Королева Марта тщательно следила за чистотой двора. Лягушке очень нравилось нежиться в лужах дождевой воды на влажных, прогретых солнцем плитах. Она вдыхала теплый от испарений воздух и лениво переругивалась с супругом.
Гигантская лягушка и сама позабыла о том, кем она была раньше, и, если бы не это болтливое существо, по прихоти судьбы ставшее ее мужем, она бы и говорить перестала. Вот и сейчас ей захотелось раздуть пузырь под горлом и громко, с удовольствием квакнуть. Лягушачья шкурка давно стала привычной и уютной, комаров вокруг — вдоволь. А это суетливое беспокойное существо пристает с расспросами.