Бруня, оттолкнув слуг с красной ковровой дорожкой, которую те пытались засунуть ей под ноги, взлетела вверх по хрупкой лестнице и короткой дорогой направилась в центральный зал дворца.
И едва не оглохла — из-за украшенных коваными цветами дверей доносился такой истошный крик, что Бруня недовольно поморщилась. Она распахнула дверь — и глазам ее предстала картина, какую когда-то наблюдали ошарашенные Гуча, Бенедикт и Самсон.
Гуль-Буль-Тамар пинала крохотными ножками толстые бока Глава ря таксистов — Хасана. Изящная, украшенная десятками колец и браслетов ручка принцессы крепко держала бороду проштрафившегося подданного.
— Ишак вонючий, ты зачем мне принес эту записку, недостойную находиться в отхожем месте?! — вопила восточная красавица.
— Принес, лунолицая, принес ишак, — плакал Хасан, порываясь поцеловать туфельку экзекуторши, но та не давала опустить голову, отвешивая все новые и новые оплеухи.
— Ты испортил мое божественное настроение, помет дохлой вороны! Ты почему не посмотрел, кто тебе это письмо дал?!
— Так оно вместе с остальной почтой пришло, — слабо оправдывался Хасан.
— Томка! — гаркнула Брунгильда Непобедимая. — Собакина!
И, не дождавшись от увлеченной избиением таксиста соседки никакой реакции, завопила:
— Мо-о-олча-а-ать!!! Смир-р-р-но!!!
Гуль-Буль-Тамар на мгновение застыла, сердито топнула ножкой, но тут же расплылась в улыбке.
— Тебя добрые духи привели в мой город, о Непобедимая соседка Бруня, — пропела она голосом, полным одновременно и меда, и яда. — Мне какой-то незаконный сын ифрита и старой коровы прислал ультиматум. Говорит, чтобы я отдала ему свою страну. А чтобы получить это, всю воду во Фрезии обещал высушить. Да ладно ее, воду, — принцесса досадливо отмахнулась от угрозы изящным жестом, будто отогнала надоедливое насекомое, — кумыс будут пить, молоко, соки. Это полезно даже. Я бы только посмеялась на такие угрозы-мугрозы. Но этот козел-мозел написал, что снова меня гарема лишит. Что все мои мужья опять женщинами станут!
От одной только мысли об этом Гуль-Буль-Тамар впала в такую ярость, которая была сравнима разве что с извержением вулкана. Ее большие миндалевидные глаза, обычно влажные и блестящие, словно глаза лани, сверкнули молниями. Уста, напоминающие распустившуюся розу, словно усохли. На красивой горбинке носа выступили бисеринки пота, а высокий лоб потемнел и прорезался вертикальной морщинкой. Гуль-Буль-Тамар топнула обутой в крошечную туфельку ножкой, маленький кулачок врезался десятью перстнями — по два на каждом пальце — в мясистую щеку Глава ря таксистов, но затем она лучезарно улыбнулась, вспомнив о знаменитом на все Иномирье восточном гостеприимстве.
— Проходи, о Бруня, к нашему дастархану! — произнесла хозяйка Тягучим, мелодичным голосом. — Мой дом — твой дом!
Брунгильде было не до угощений. Она, не говоря ни слова, промаршировала к усыпанному подушками помосту в глубине зала. Одной рукой воительница вырвала из рук темпераментной Гуль-Буль-Тамар бороду несчастного таксиста, а другой толкнула стоящего рядом чтеца. Тот упал, сбитый с ног железной перчаткой Брунгильды, но безмолвное пожелание гостьи истолковал правильно — тут же, не поднимаясь, начал читать.
— Я, великий и могучий колдун, обращаюсь к вам, недостойным целовать прах под моими ногами, — проблеял чтец, сжимаясь в ожидании удара. Он не ошибся — Гуль-Буль-Тамар тут же пнула его. Острый, загнутый вверх носок туфельки кровожадно вонзился куда-то под ребра.
— Как смеют твои поганые уста, созданные для облизывания ослиных хвостов, произносить такое в моем присутствии?! — завопила принцесса и повторила удар.
— Томка, — одернула ее Брунгильда Непобедимая, — не разбрасывайся! Пусть дочитает, потом побьешь за все сразу!
— Твоя мудрость достойна украсить любое книгохранилище, о Непобедимая соседка Бруня, — пропела Гуль-Буль-Тамар. Она кивнула несчастному, уже получившему одну выволочку при первом прочтении послания, и тот продолжил:
— Повелеваю… — прохрипел он, пытаясь вдохнуть.
— Этот помет шакала; оскверненный сожительством с обезьяной, смеет повелевать! — возмутилась Гуль-Буль-Тамар, вскакивая с подушек.
Несчастный мулла сжался, но принцесса вспомнила совет гостьи и снова уселась на подушки.
— Повелеваю собрать все драгоценности, все золото, все богатство, что имеется во Фрезии, и под охраной солдат Брунгильды Непобедимой отправить в мою казну, — блеял чтец. — Признать меня законным и единоличным правителем Фрезии и всего Иномирья, а себя — моими рабами.
— И этот чирей на седалище старого ишака называет себя законным?! — снова завопила темпераментная восточная красавица, вскакивая с подушек. — Да он так же достоин называться законным, как незаконный сын ифрита, прижитый от связи с пустынной черепахой!
— Томка, не перебивай!!! — рявкнула, рассердившись, Брунгильда.
— Да он так же достоин называться законным, как незаконный сын ифрита, прижитый от связи с пустынной черепахой!
— Томка, не перебивай!!! — рявкнула, рассердившись, Брунгильда.
Гуль-Буль-Тамар знала, что соседка может не раздумывая ударить — Брунгильда это делала машинально, — и уселась на место, недовольно насупившись. Она подобрала под себя длинные стройные ножки, укутанные в полупрозрачную, мерцающую ткань шаровар, скрестила руки на сверкающей драгоценными камнями кофточке, нахмурилась и недовольно засопела. Но больше не перебивала, поэтому слуга дочитал послание без помех.