— Так это типа телик? — догадался Альберт.
— Это типа камера наружного слежения, — объяснил черт.
— Так че, не понял, кина типа не будет? — произнес Полухайкин, ни к кому конкретно не обращаясь. А поскольку интерес у него к данной посудине был личный, то действовал он решительно — взял оловянное блюдо и выпрямил его. Несколько движений мощных пальцев — и яблочко весело закрутилось по идеально ровной поверхности, показав сначала кусок неба, потом верхушки деревьев, а потом…
А потом за спинами людей раздался противный, режущий уши звук. Компания, с нетерпением ожидавшая, когда тарелка покажет цельную картинку, синхронно вздрогнула, люди оглянулись на звук.
На подоконнике сидело маленькое уродливое существо. Огромная пасть была открыта, острые зубы блестели, глаза кровожадно зыркали по сторонам, а звуки, которые издавала горгулья, можно было назвать как угодно, только не смехом. Острые когти сжимали свернутую в трубочку бумагу.
И снова Альберт действовал быстро и решительно. Он схватил со стола первое, что попало под руку, и бросил, точно попав в пасть незваной гостье. Горгулья захлебнулась смехом, раскашлялась и полетела прочь, грязно ругаясь.
К сожалению, под руку Полухайкину попалось наливное яблочко. Ведьма взвыла и, наверное, впервые в жизни потеряла дар речи. Она открывала рот, но звуки, вылетавшие из него, напоминали те, что только что издавала горгулья.
Полухайкин виновато отвел глаза, и вдруг улыбнулся — на полу лежал предмет идеально круглой формы. Он нагнулся и протянул Гризелле розовое яйцо.
— Остолоп! Фулюган! — обрела наконец-то дар речи ведьма, бросая на блюдо альтернативный вариант наливного яблочка.
Ведьма раскрутила яичко, и оно весело покатилось по тарелке.
Взору людей открылась следующая картинка: кусок синего неба, верхушки деревьев и большой зверь, который по этим верхушкам скакал.
— Обезьяна! — вскричал Полухайкин.
— Мексика, — в голос зарыдала Марта, увидев в руках похитителя дочь, а Гризелла всхлипнула и высморкалась в гриву Тыгдынского коня.
Обезьяна словно почувствовала, что за ней наблюдают, — она оглянулась, состроила рожу, потом с ловкостью циркового гимнаста спрыгнула на землю и юркнула в нору.
Сеанс прервался — яйцо пошло сеткой трещин и развалилось, выпустив на свет маленького розового дракона. Несмотря на лилипутский размер, дракончик обладал всеми признаками своей породы, мерзким характером в том числе — он немедленно плюнул огнем, превратив блюдо в сверкающую оловянную каплю.
— Не понял, — произнес Полухайкин, — это че: типа кина совсем не будет?
Он попытался прихлопнуть вредителя ладонью, но тот оказался шустрее — взмахнул крыльями и взлетел под потолок.
Дальше стало и вовсе не до него — в зал ворвалась разъяренная Брунгильда с мечом в руке. Голубые глаза прекрасной воительницы горели мрачной решимостью. Она занесла меч над головой супруга и крикнула:
— Прости, любимый!
От смерти Гучу спасло только то, что пять лет жизни с прямолинейной амазонкой приучили его всегда быть наготове. Брунгильда сначала действовала, а потом думала.
— Сдурела, Бруня?! — вскричал муж, отбивая мощные удары волшебного клинка.
— Аполлошу украли, — ответила супруга, яростно нападая. — Сказали, что обменяют голову мужа на голову сына.
— Ну и зачем тебе два безголовых мужика? — крикнул супруг, запрыгивая на подоконник.
Вопль заглушил звон металла и пробился в сознание Брунгильды.
— Меня обманули! — взревела она, опуская меч.
— Нет, Брунечка, они над тобой пошутили, а ты, как всегда, восприняла все буквально, — сказал Гуча, с трудом переводя дыхание.
— Ты, Брунька, не чуди, в натуре. — Полухайкин отобрал у Непобедимой меч. — Твой Аполлоша взрослый мужик и наверняка просто так не дался врагам.
— Да, во дворе десять трупов лежат, точнее, одежда от них, — ответила Брунгильда Непобедимая — в голосе ее звучала гордость за сына, хотя непонятно было, гордится она им как мать или как наставник гордится успехами ученика в рукопашном бою. Брунгильда вздохнула, сняла шлем и встряхнула короткими белыми кудрями. Тонкие брови сошлись к переносице, смяв гладкую кожу на лбу в решительную морщинку. Было видно, что Брунгильда Непобедимая уже приняла решение начать войну со всем светом во имя спасения сына.
— А сынок твой уже без головы и отдыхает рядом с ними? — ехидно поинтересовалась ведьма.
— Нет, Гризелла, — шмыгнула носом прекрасная воительница.
— А если нет, чего мечом махаешь, дура! Какую они тебе голову отдадут? А куда тело денут?!
— Я бы тоже какой-нибудь саблей-маблей взмахнула, если б умела, — пропел за окном нежный голосок Гуль-Буль-Тамар. — Какой-то ишак оставил Фрезию без воды. Все колодцы высохли, поэтому мне пришлось разрешить своим подданным пить вино. Бумага мне пришла от этого сына недостойной ослицы. Если я не сделаю его хозяином моей великолепной Фрезии, то он снова превратит все мужское население столицы в женщин. Я сначала тоже хотела с мечом, но подумала, что не женское это дело — войну вести, когда рядом такие сильные соседи есть!
— Правильно, Тамарка, — одобрительно сказал Полухайкин, подавая руку восточной принцессе.
Та перепрыгнула с ковра-самолета на подоконник и, благосклонно приняв помощь западного соседа, грациозно ступила маленькой ножкой на тканый ковер, что устилал пол в тронном зале, обвела собравшихся томным взглядом раскосых глаз и, звеня браслетами, подошла к Гуче. За окном раздавались громкие шлепки — это приземлялись джигиты на коврах-самолетах.