— Уй! — взвыл кто-то под покрывалом и почему-то заорал по-кошачьи.
— Тихо постой минут пять, пока до конца живым станешь.
— Только до конца? — донеслось из-под ткани. — А остальное?
— Фулюган! — возмутилась ведьма. — Хотя немудрено догадаться, где он таких слов нахватался, у Чингачгука в спальне и не то услышишь.
— Хотя немудрено догадаться, где он таких слов нахватался, у Чингачгука в спальне и не то услышишь. Теперь ты, красавица, — обратилась она к Горгоне, выливая остатки волшебного зелья в большую металлическую кружку. — Отпей половину.
Мексика вскочила, взяла кружку и осторожно подала Медузе. И ни Гризелла, ни влюбленная Медуза не увидели, как проказница что-то прошептала и бросила в волшебное зелье какую-то травинку. Девушка приняла от Мексики кружку с кипящим пойлом, на мгновение ее сердечко сжалось от страха, она поморщилась, но выпила, решив, что от такой отравы голос сам пропадет. Зелье было очень горьким и вязало во рту. К горлу подкатил комок, Медуза с трудом подавила приступ рвоты. Она сунула кружку Мексике и зажала руками рот. Где ж ей было заметить, как Мексика что-то добавила в питье перед тем, как передать Гризелле, — она смотрела только на высокую фигуру прекрасного юноши, который все еще стоял в центре пентаграммы под покрывалом. Ведьма выпила остаток заговоренного напитка и раскашлялась.
— Крепковато получилось, — прохрипела она, восстанавливая дыхание и утирая слезы, — но зато к утру даже петь смогу. Все, забирай мужика, красотка, и марш отсюда! Заодно и девчонку домой отведешь.
Медуза встала, медленно, будто боясь подвоха, подошла к неподвижной фигуре и сдернула покрывало. Мужчина потянулся, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Он был полностью обнажен, и Горгона, вспыхнув, потупилась. Она вспомнила, что тот прекрасный юноша, который поцеловал ее в пещере, был одет в камзол с широкими рукавами, на ногах сапоги со шпорами.
— Бабушка, кажется, это не тот юноша, — растерянно произнесла Медуза Горгона.
— Точно не тот или кажется? — грозно спросила Гризелла, уперев сухие кулачки в тощие бока.
— Не знаю, — пролепетала растерянная Медуза.
— Если не знаешь, то нечего и возмущаться! У нас на все Иномирье только один каменный мужик, я не могла перепутать. Ну кыш отсюда, я спать хочу! — проскрипела старуха и, войдя в избушку, захлопнула дверь.
— Ну я вообще-то плохо его рассмотрела, — вздохнула Медуза, — так, мельком, чтобы не очень сильно окаменел.
— Не расстраивайся, когда рассветет, я посмотрю на него и опишу тебе, — утешила ее девочка.
— Что ж, пойдем, — согласилась девушка.
Медуза взяла за руку Мексику и пошла прочь с полянки. Прекрасный юноша, немного постояв, кинулся вслед. Ему очень не хотелось оставаться в одиночестве на темной и неуютной полянке. Стоило только троице скрыться за деревьями, как появился еще один участник ночного колдовства. С тонким и жалобным мяуканьем, пошатываясь, из круга вышел кот Приблуда. Он не мог понять, что с ним произошло, но почему-то все это ему очень не нравилось… Для себя кот решил, что никогда больше не позволит кому-нибудь погладить себя. Кот взобрался на крыльцо и мяукнул, но в ответ ему понеслась скрипучая злобная брань разбуженной ведьмы. Приблуда юркнул под крыльцо и затаился.
А по ночному лесу лилась нежная и грустная песня. Медуза напевала негромко, но ее голосок хрустальным колокольчиком звенел в ночной тишине. Девушка подумала о том, что к утру голос станет скрипучим, как несмазанное колесо старой телеги, и вздохнула, но прогнала эту мысль, решив, что юноша, с любовью смотревший ей в глаза, не обратит внимания на такую мелочь. Вот только странно, что он уже полчаса идет рядом и за это время не произнес ни слова.
— Здравствуй, прекрасный юноша, — сказала она. — Я рада, что ты снова ожил, любимый!
— Естественно, я могу быть только любимым, — ответил прекрасный юноша глубоким, мелодичным, но каким-то механическим голосом.
— Я рада, что ты снова ожил, любимый!
— Естественно, я могу быть только любимым, — ответил прекрасный юноша глубоким, мелодичным, но каким-то механическим голосом. Пока шли, он снял с плеча какую-то тряпицу и обмотал ее вокруг бедер. Он был высок, строен, красив — так красив может быть, наверное, только бог. И было видно, что он об этом очень хорошо знает, а еще он очень хорошо знает себе цену. Скривив губы в пренебрежительной ухмылке, он надменно произнес:
— Меня просто нельзя не любить. Я себя тоже люблю. В этом я даже единодушен с тобой.
— Что?! — оторопела от такого заявления Медуза, но прекрасный юноша промолчал, считая ниже своего достоинства что-то объяснять.
— А вы чего не целуетесь? — спросила Мексика.
— А в честь какого это праздника я ее целовать буду? — процедил сквозь зубы прекрасный юноша. — Она уродлива, как крокодил!
— Ох, — всплеснула руками Медуза и повернулась к Мексике: — У тебя есть зеркало?
— Ты злой, — воскликнула девочка, протягивая Медузе маленькое круглое зеркальце в резной деревянной раме. — И ничего Медуза не крокодил, а очень даже красивая! Это ты крокодил, потому что нехороший! Она даже плакала из-за тебя, а ты!..