И метла понеслась над спящей землей.
Мексика задремала, прижавшись к теплой груди Горгоны, и поэтому, когда пролетали над Рубельштадтом, не видела внизу короля Полухайкина и Гучу, которые несли каменную статую Бенедикта. Гризелла тоже не обратила на это внимания.
Гризелла тоже не обратила на это внимания.
Гуча заметил в небе ведьмину метлу с пассажирами на борту, но не придал этому значения. Он проклинал тот день, когда столкнулся с Бенедиктом на лестнице, и самого Бенедикта, и каменного истукана, которого они с Альбертом целый день несли на плечах, словно бревно. Ему казалось, что дорога никогда не кончится. Силы были на исходе, когда они наконец-то дошли до дворца.
Стараясь никого не разбудить, вошли в тронный зал и поставили окаменевшего Бенедикта около окна, после чего без сил рухнули на пол. По пути они много раз роняли статую, и теперь, лежа на полу, Альберт подсчитывал повреждения.
— Мы тут пару кусков откололи, — сообщил он.
— И что? — спросил Гуча, думая о том, что он с удовольствием расколотил бы статую вдребезги, а потом еще бы и попрыгал на осколках, пока они не превратились бы в мелкую крошку. Тело болело, кости ныли и даже, казалось, синяки и ссадины пульсировали болью, напоминая о себе.
— Парень теперь фиг женится. — В голосе Альберта Ивановича послышалось такое искреннее сочувствие, что Гуча приподнялся, опершись на локоть, и тоже посмотрел на изваяние.
— Это почему? — спросил он, подсчитав повреждения. — Мы же только палец сломали, а не…
— Так палец-то тот, на котором это типа обручальное кольцо носят.
— Значит, ангелок останется неженатым, — рассмеялся черт, но тут же застонал от боли.
— Это почему я останусь неженатым? — послышалось сзади, и друзья, вскочив, увидели живого и здорового Бенедикта. Они переводили взгляд с него на каменного истукана, открывали рты, но слова пришли намного позже — минут через пять.
— Ты… это…
— Что, Альберт? Что ты хочешь спросить? — Бенедикт решил помочь другу сформулировать мысль.
— Альбертушка хочет спросить… — сказал Гуча, и в голосе его было столько яда, что ангел сразу начал думать, что опять сделал не так, — Альбертушка хочет спросить, где ты, урод, неделю шлялся! А еще он говорит, что набьет тебе морду за то, что мы, как два придурка, через всю страну твой памятник на себе тащили. Где ты был, остолоп?
— У дядюшки… — пролепетал Бенедикт, не понимая причины такой суровой встречи.
— Так это, та телка тебя же того… типа в цемент закатала, — сказал Полухайкин, рассматривая блондина.
На нем снова, как в первую встречу, было надето несколько футболок разной длины. Ситцевые трусы, которые ангел надел, не зная, что это нижнее белье, были на этот раз ярко-розовыми, в больших веселеньких ромашках. В белых кудрях притаилась маленькая тюбетейка, а на ногах красовались кеды размера на три больше, чем требовалось.
— Какая телка? — Изогнутые дугой брови ангела поползли вверх, лоб сморщился гармошкой. Потом он нахмурился и почесал затылок, вспоминая, сталкивался ли он с рогатым скотом неделю назад.
— Блин, я че, всю жизнь тебя русскому языку буду учить? Баба та, из гроба. Эта… Амеба Гарпия, — проворчал Альберт и достал из-под трона узел. — Переоденься, клоун, а то я смотрю на тебя и… это… «Ну погоди!» вспоминаю.
— Вылитый волк, — рассмеялся Гуча, перекатываясь на другой бок. — Правильно Аминат натуру твою вычислил, тот красавчик из мультфильма тоже в разные переделки попадал, а его друг не успевал спасать неудачника.
Хороший друг был, ушастый такой, как мы с Альбертом.
— В смысле ушастые? — не понял его Полухайкин.
— В смысле лопоухие, Альбертушка, — ответил черт. — Тащили с тобой эту каменюку, вместо того чтобы Бациллу Амебу искать.
— Горгону Медузу, — поправил Бенедикт, снимая с себя канцелярские тряпки. — Я, как только тело окаменело, сразу в Канцелярию вернулся.
— Идиот! — воскликнул Гуча и стукнул себя по лбу.
— Ну что я опять не так сделал?! — возмутился Бенедикт и бросил на пол футболки. Он не чувствовал за собой никакой вины и готов был вспылить, плюнув на этику общения.
— Нет, ангелок, ты все правильно сделал, это я идиот. Я и не вспомнил, что ты можешь просто переместиться. Тащил это изваяние и даже не подумал, что тебя в этом камне нет.
— Не переживай, амиго, ну лоханулись, в натуре! С кем не бывает? Я же говорил, что тебе обезьяны мозги стрясли. Не переживай, это не смертельно. А ты, белобрысый наш ангел, базар сократи и в двух словах — почему сразу о себе не дал знать, что типа с тобой все в порядке?
— Так мне, пока новое тело сконструировали, ждать пришлось. А я это время в архиве сидел, средство искал, чтобы сделать взгляд красавицы безопасным.
— Ничего себе красотку отцепил! — хохотнул Гуча, — со змеями вместо волос.
— Не было никаких змей, — ответил Бенедикт, — я, во всяком случае, не заметил.
— Значит, ангелок, тебя ждет обалденное эстетическое наслаждение.
— Какое?
— Я тебе говорить не буду, я лучше посмотрю… Так что ты там в архиве нашел?
— Ничего не нашел, но я проявил смекалку. — Ангел полез в карман расшитого золотыми цветами сюртука, забыв, что уже переоделся в привычную одежду.