Конечно, все это чисто внешняя сторона дела, рассчитанная на публику. Реально же курсанты приносят присягу и получают документы немного раньше, в своих корпусах. Здесь же они как бы узаконивают свое положение перед обществом. Именно после речи председателя сената Земли курсанты становятся полноправными мичманами — будущими офицерами. А потом будет праздничная пирушка и законные полгода отпуска.
Вот и сейчас, готовые мичманы радостной толпой устремлялись с плаца и растекались по всем улицам. Многие из них тут же направлялись к ждущим их родителям, которые, не скрывая слез, встречали своих чад. Да и сами новоиспеченные мичмана в этот день не стыдились слез. Никто уже не опасался ехидного крика в спину: «Маменькин сынок идет!» Этот день был днем курсантов, и в этот день им позволялось многое.
Но даже в этой толпе радостных людей выделялись трое. Они были разного возраста, одному вообще было двадцать три года, двое других были младше своего спутника, но все же старше остальных мичманов, пусть и на год-два. Их никто не встречал, да, похоже, они и не ждали, что их встретят. Держаться они тоже предпочитали вместе. Однако было видно, что, несмотря на все их отличие, остальные курсанты относятся к этой троице с каким-то непонятным почтением.
Вдруг «море» мичманов как бы раздвинулось, пропуская плотного человека с жестким взглядом. Однако внимательный человек заметил бы в этом волевом взгляде какую-ту грусть, которая, казалось, навеки поселилась в нем. Эта печаль становилась гораздо заметнее, когда человек смотрел на радостных новоявленных мичманов. Однако сами мичманы, когда мимо них проходил этот человек, вдруг делались серьезными. Они почтительно расступались перед ним, отдавали честь и старались поскорее исчезнуть куда-нибудь, словно это они были виноваты в этой его грусти.
Адмирал подошел к странной троице. Некоторое время все четверо молча смотрели друг на друга не замечая никого вокруг.
— Ну, здравствуйте, господа мичманы, — заговорил, наконец, адмирал.
Троица неуверенно переглянулись.
— Здравствуйте, господин адмирал, — заговорил старший из троих.
Адмирал махнул рукой.
— Давайте без чинов. Я рад, что вы сумели закончить академию. Честно говоря, многие не верили, что вы справитесь.
— Мы должны были справиться, — твердо заговорил второй новоиспеченный мичман. — Иначе и быть не могло.
— Я рад, что ты так думаешь, — улыбнулся адмирал. Тут он повернулся к третьему собеседнику — девушке. — А что у тебя? Все по старому?
Девушка плотно сжала губы и мрачно посмотрела вдаль.
— Понятно. — Адмирал несколько растерянно потрепал ее по плечу. — Держись.
— Я держусь. Однако… адмирал… я хочу сказать… сейчас, иначе потом уже никогда не решусь. Нет, я ни о чем не жалею… просто я хочу сказать, что сделаю все возможное, чтобы не подвести вас и оправдать ваше доверие. Обещаю, что вы не пожалеете о том, что в свое время вступились за меня.
— Я знаю. Я еще на Нордаке понял, что ты стоишь того, чтобы тебе помочь. Все вы стоите этого. Виктор, — голос адмирала прервался, — мой сын…
— Мы помним его, — поспешно заговорил самый старший мичман.
Адмирал благодарно кивнул. Немного помолчал, а потом перевел разговор.
— Приходите к нам. Вы знаете, что в нашем доме вам всегда рады.
— Обязательно, — пообещала девушка. — Вы с Верой Николаевной для нас как родители.
— Ловлю на слове, — усмехнулся адмирал. — Ждем вас завтра. Сегодня вы уже вряд ли освободитесь. — В глазах адмирала проскользнула смешинка. — Так что до завтра. Верочка уже с утра для вас что-то там стряпает.
— Пирожки? — радостно спросил младший юноша.
— Алуру только бы пирожки, — хмыкнул старший из троицы. — Он за пирожки Веры Николаевны готов на все.
— А сам-то как лопал в прошлый раз? Забыл? — взвился Алур. — Он еще тут меня будет обвинять в обжорстве!
— Оба вы хороши, — под смех адмирала заметила девушка. — И Алур прав, тебе бы Руп, лучше бы помолчать. Тут еще можно поспорить, кто из вас больше ест.
Руп развел руками.
— Но что я могу поделать? Эти пирожки Веры Николаевны такие… такие… я даже не знаю как сказать. Все слова кажутся мне слишком блеклыми по сравнению с пирожками.
— Будут вам и пирожки и все остальное, — пообещал адмирал.
Все слова кажутся мне слишком блеклыми по сравнению с пирожками.
— Будут вам и пирожки и все остальное, — пообещал адмирал. — Ну ладно, не буду вам мешать праздновать выпуск. Понимаю, что я сейчас только мешать буду.
Трое мичманов проводили адмирала взглядом. Улыбки медленно сбежали с их лиц.
— Всякий раз, как я вижу Владимира Петровича мне хочется разреветься от жалости, — заметила девушка.
Алур ободряюще взял ее за руку.
— Ему тяжело, Велса.
— Ну, вы идете?! — подбежал к ним один из новоиспеченных мичманов. — Мы тут скидываемся на аренду зала. Вы с нами?
— Сейчас, — заметил старший юноша. — Обязательно. Пошли, что ли?
Традиция присвоения первого звания, пусть пока еще не офицерского, до которого была еще годовая практика на кораблях и в подразделения, курсантами была отработана за века. Шумной толпой они ввалились в арендованный зал ресторана, где официанты, в любое другое время призвавшие бы курсантов к порядку, сейчас только снисходительно посматривали на эту шумную толпу.