— Ни фига себе! — Наставник мой выглядит потрясенным. — Ты сама попросила забрать тебя, Варенька, — торопливо шепчет он. — Ты потребовала начертить на твоей ладони знак, так и сказала: «Мне нужен знак!» Что случилось? Что не так? Это ведь была хорошая, очень хорошая жизнь. Зашибись просто, какая распрекрасная…
— Распрекрасная, — соглашаюсь. — Просто меня, знаешь ли, изгнали.
— Как это?! — он почти в ужасе. Или даже не «почти», а просто в ужасе. — Впервые о таком слышу, — говорит.
— Обыкновенно, как демонов изгоняют… Нет, обрядов никаких зловещих, вроде, не было, до этого не дошло, меня просто уговорили уйти. Моя добыча, видишь ли, задружилась с настоящей индийской ведьмой, та меня вычислила и сказала: «Надо изгонять». Но я и сама решила уйти, как только осознала, что происходит. Как только поняла, что я — не она. Свинство это — такого кайфа человека лишать. Правда, свинство: девочка-то хорошая, лучше не бывает, жаль не сестричка мне… впрочем, нет, жаль, я сама не такая… А ведьма подумала, я демон, представляешь? Сочувствовала мне от всей души, посоветовала «отрастить собственную судьбу». Имей в виду, именно этим я и собираюсь заняться, немедленно. Поехали к тебе, прямо сейчас, ладно? А то действительно глупо: чувствую себя, как богачка, обворовавшая сиротский приют.
— Именно как богачка? — растерянно переспрашивает мой рыжий Иерофант.
Я, кажется, здорово выбила его из колеи. Мы словно бы поменялись ролями: теперь он ничего не понимает, а я не знаю, как объяснить. Пока не попробуешь — не узнаешь, так-то.
— Конечно, богачка, — говорю. — Моя судьба — самая завидная участь в мире, по крайней мере, нынче вечером. Я вот как раз вспомнила, что люблю тебя, а ты весь вечер приставал ко мне с этими своими дурацкими сентиментальными поцелуями, вместо того, чтобы просто волочь в койку и драть до утра, пока обоим тошно не станет… Впрочем, не сомневаюсь, именно так ты и поступишь, рано или поздно, сегодня, или тысячу лет спустя, хотя лучше бы, конечно, не тянуть с этим делом. Поэтому и называю себя «богачкой»: ни с кем такой судьбой не стала бы меняться, ни за что… Ох, прости пожалуйста. Я жуткое хамло, знаю, да. Сама себе в рожу плюнула бы, да не умею. Зато больше ни черта не боюсь. Чего бояться демону, которого только что изгнали на фиг, лишили законной добычи, да еще и пристыдили напоследок?
— Бояться тебе, в любом случае, нечего, — улыбается он. — Разве что, приступа тошноты под утро, да уж, действительно… Одевайся, «демон». Попробую не обмануть твоих ожиданий.
Стоянка XX
Знак — Стрелец.
Градусы — 4*17’09″ — 17*08’34″
Названия европейские — Нагаим, Абнахая.
Попробую не обмануть твоих ожиданий.
Стоянка XX
Знак — Стрелец.
Градусы — 4*17’09″ — 17*08’34″
Названия европейские — Нагаим, Абнахая.
Названия арабские — ан-Нааим — «Страусы».
Восходящие звезды — гамма, дельта, эпсилон, дзета, эта, сигма, тау и фи Стрельца.
Магические действия — заговоры на злобу и ненависть.
— Одевайся, «демон», — говорю я Варе. — Попробую не обмануть твоих ожиданий.
И ведь вру, все вру. Причем не по малому счету (по малому я как раз честен, как никогда), а по большому. Но если я сейчас скажу ей: » Не о том сейчас думать надо», — это ведь будет феерическое, нечеловеческое, фантастическое почти свинство. Честность честностью, но нельзя так с людьми поступать, тем более — с девушками, тем более — с ученицами, влюбленными в своих непутевых наставников, которые и сами, честно говоря, давно уж потеряли голову на одном из поворотов, теперь уж не отыщешь.
Да и не стану я искать. Очень надо.
Без головы мне сладко и славно даже; дурак я был, когда принялся вдруг мастерить из мухи слона, из указующего перста высосал проблему, сотворил призрачную угрозу из собственного ребра. Прекрасно все, действительно прекрасно, дары судьбы следует принимать со смирением и благодарностью; я это очень хорошо понимаю теперь, когда на горизонте замаячила настоящая, нешуточная проблема.
«Изгнали», надо же! Никогда ни о чем подобном не слышал. Да и как, собственно, можно «изгнать» накха , которого, строго говоря, нет в чужом «здесь — и — сейчас»? Чай не бес в свинью заточенный. Мы роем свои норы во времени, сидим, затаившись в чужом прошлом, встреченные раз в жизни, виденные мельком, забытые… Впрочем, какое там — «забытые»?! — вовсе незамеченные, неосязаемые, неовеществленные, только кончик длинного змеиного языка высовываем вперед, в будущее: сливки снимать…
«Изгнали», значит. Невероятно, необъяснимо, дикость какая-то. Да, я помню, конечно, что Индия у нас — страна чудес и священных коров, и вообще восток дело тонкое , договорились, товарищ Сухов, спасибо за подсказку. Вы тысячу раз правы, тонкое, да, как писк комариного младенца, тоньше не бывает, но, хоть убейте — немыслимо, немыслимо, немыслимо!
Если думать об этом долго, очень долго, можно, наверное, понять, что именно случилось с Варей, и как оно случилось. Понять, и в тот же миг сойти с ума, съехать с катушек, окончательно и бесповоротно, в точности, как старший брат моего школьного приятеля. Тот был моряком дальнего плавания, кажется, помполитом, или еще какой шишкой в судовой иерархии. Обычный такой мужик, окружающим он казался немного занудливым, зато положительным и надежным — до тех пор, пока во время продолжительного рейса не стал вдруг ходить по ночам на палубу, разглядывать незнакомые созвездия Южного полушария, силясь представить себе бесконечность Вселенной. И однажды ночью поднял на уши весь экипаж страшным, протяжным криком. Орал, пока ему не сделали укол, и потом снова орал всякий раз, когда действие медикаментов подходило к концу. Добился, надо думать, своего, понял кое-что про бесконечность, и обрел последний, вероятно, приют в комнате с войлочными стенами, ибо есть вещи, которые куда легче смиренно принять на веру, не вдаваясь в подробности, чем вообразить умозрительно.