— Ну уж, «раз, два», — смеюсь. — «Раз, два, три», — как минимум!
— Три, так три… Слушай, а нельзя всегда так делать, чтобы только самые лучшие моменты прожить, и все?
— Так нельзя. Тут уж будь добр, проживи все, что суждено; а не понравится — вовсе выходи из игры, никто не неволит… Зато мы можем делать вот такие подарки друг другу. Самое лучшее, что один накх может сделать для другого, если разобраться. Чем больше у тебя таких воспоминаний, тем ты богаче — как даритель. Я, к счастью, могу закутать тебя с ног до головы, и не единожды, как купец соболями.
— А ты-то сам получал такие подарки? — спрашивает Варя.
— Дважды от Михаэля, один раз от Юрки и… А, собственно, все. У меня, видишь ли, репутация совершенно самодостаточного типа, которому ни от кого ничего не нужно. В сущности, это правда, так что все в порядке.
Я, наконец, трогаюсь с места.
— Знаешь, — говорит Варя, — если ты не очень устал… Может быть, съездим в какое-нибудь кафе, поохотимся? Между прочим, я вспомнила: недалеко от нашего «Шипе-Тотека», возле Белорусского вокзала, есть такое полезное для полуночников местечко «Москва-Берлин». Работает круглосуточно, там даже под утро кто-то непременно сидит. Может быть, туда?
— Тебе, — улыбаюсь, — сейчас очень нравится это словосочетание: «Москва-Берлин», правда?
— А, теперь понятно, почему я вдруг вспомнила, — удивленно соглашается она. — Ну что, поедем?
— Хочешь насобирать букет сладких грез мне в подарок?
— Мог бы и не спрашивать. И так ведь понятно.
И так понятно да.
Имя мне — Дерьмовый Манипулятор. Так и запишем, огненными скрижалями, граждане ангелы и прочие интересующиеся.
А, в сущности, я молодец. Практически гений.
Обратно, в центр, мы едем в полном молчании. Но атмосфера в машине почти благостная. Учимся легкому молчанию вдвоем; уже, считай, почти научились.
— Я больше не влюблена в тебя, — вдруг говорит Варя почти полчаса спустя.
Я как раз занялся поиском места для парковки и не сразу обратил внимание на ее слова.
— Все гораздо хуже, — мрачно добавляет она, пока я аккуратно втискиваюсь в щель между двумя лакированными джипами.
— Кажется, я тебя просто люблю. Это ужасно.
— Не очень, — вздыхаю, выключая поочередно дворники, фары, печку и, наконец, мотор. — Ужасно было бы, если бы я от такой новости в джип впечатался. А так — ничего, дело житейское. Карлсон порекомендовал бы тебе принять несколько банок варенья.
— Лишь бы не внутривенно, — огрызается Варя.
Изумленно смотрю на нее; секунду спустя, мы оба хохочем, обнявшись — не то от холода, не то от полноты чувств. Имеем право. Как точно подметил герой одного из моих приятных воспоминаний, нет ничего, кроме «здесь-и-сейчас», а в нашем здесь-и-сейчас очень холодно и очень весело — на мой вкус, прекрасная могла бы получиться вечность!
Но остановить время мне не под силу. Разве только, прогрызть в его ткани очередную дыру, вырыть еще один подкоп, спрятаться, затаиться там до поры , но это, как мы понимаем, совсем иной коленкор.
Стоянка XV
Знак — Весы.
Градусы — 0*0’01″ — 12*51’25″
Названия европейские — Альгафия, Альгалия, Агхафа, Альгарф.
Названия арабские — аль-Гафр — «Покрывало».
Восходящие звезды — фи, йота и лямбда Девы.
Магические действия — заговоры, помогающие в поисках источников и кладов.
Я не знаю уже, что со мной творится. Не знаю, не понимаю и знать-понимать не хочу. Пусть себе творится. Пропадать, так пропадать, хорошо бы с музыкой, но можно и так. А пока я жива, и хоть голова идет кругом, соображаю кое-как, да и веду себя прилично — контролирую, стало быть, процесс погружения в пучину, слишком сладостный, чтобы отказывать себе в этом удовольствии.
Поэтому погружаться постараюсь медленно и аккуратно. А подниматься на поверхность не стану вовсе. Знаю, что бывает с теми, кто поднимается на поверхность. Кессонная болезнь и прочая мутота. Нетушки. Лучше уж погибать ма-а-а-ала-а-а-а-адым !
Истерика у меня, истерика, да. Натуральная истерика. Но, по счастию, внутренняя, молчаливая. Со стороны, небось, и не заметно ничего. А вести машину в гололед, и одновременно разбираться с моим настроением очень сложно. Может быть, даже вовсе невозможно сочетать эти два вида магической деятельности. По крайней мере, я на это надеюсь. Не хотелось бы сейчас беззащитным девичьим ливером наружу выворачиваться. Благоприятна стойкость, да-с.
Мы, тем временем, едем, едем, едем, в далекие края. Хорошие соседи по карме, веселые друзья. Ну, скажем так, условно веселые.
Условно веселые , о да, это про нас.
Едем, понимаете ли, колдовать. На охоту за чужими судьбами, вместо того чтобы с собственными разбираться. Потому что, оказывается, прожить дюжину чужих долгих жизней куда легче, чем один свой день — иногда. Не так больно, не так страшно и, самое главное, всегда можно спрыгнуть с поезда, на полпути, между станциями.
Меня ведь, собственно, не магия сама по себе занимает. Мне нравится знать, что там, в кафе, он за руку меня возьмет. Ну да, не из романтических соображений, а для того, чтобы знаки свои каббалистические, или какие они там, чертить — что с того? Возьмет, этого достаточно. А потом за плечи обнимет, чтобы в чувство привести, и я буду несколько секунд головой трясти ошеломленно, вспоминать: кто это рядом со мной? И, наконец, все вспомню, и сладостная судорога скрутит мое тело, а миг спустя, полегчает, останется лишь сквозная дыра в сердце, да теплая, темная тяжесть внизу живота.