— Чтобы вышла волшебная сказка? — спрашиваю, выходя из машины. И замираю, жадно вдыхая теплый ветер, приправленный сосновым ароматом. Пахнет здесь, как в пригороде. Хорошее, оказывается, место это Бабушкино. А я тут и не была никогда до сих пор…
Он молчит, поднимает стекло, запирает дверцы, достает из багажника здоровенную спортивную сумку, копается в карманах, извлекает связку ключей. Хлопочет. И только благополучно завершив акт беспрецедентного насилия над кодовым замком и впустив меня в теплый, вонючий подъезд, соглашается.
— Ну да. Я и есть сказочник. Практически Оле Лукойе.
— Который из них? Первый, или второй?
Хмурится, потом вспоминает, о чем речь.
— От второго, — шепчет доверительно, — я и сам прячусь.
Что тут скажешь?
Молчим. Топаем пешком на пятый этаж. Известное дело, хрущевка, без лифта. Я сама в такой выросла, хоть и за добрую тысячу километров отсюда. Наконец, он отпирает дверь, первым делом включает свет в коридоре и пропускает меня вперед. На меня тут же падает здоровенный черный зонт. Достойное завершение беседы, ничего не скажешь.
— Откуда он тут? Я же убирал в шкаф… Ну да, я великий владелец великого бардака, — смущенно смеется хозяин дома. — Прости. Будем надеяться, больше ничего на тебя не упадет.
— Да уж, — говорю жалобно. — Хватит на сегодня, пожалуй…
Дома у него, надо сказать, хорошо.
То есть, невооруженным глазом видно, что квартира съемная. Ну не мог этот человек по доброй воле приволочь в дом столь жуткие шкафы: тот, что в коридоре, поменьше, и второй, надутый, бесформенный монстр, загромоздивший половину комнаты. Но даже хозяйская мебель почти не портит впечатление от жилья. Соломенные жалюзи на окнах и такие же циновки на полу. Повсюду валяются мелкие, пестрые подушки. А возможно, не просто валяются, а ползают по дому, как домашние зверьки, этакие мягкие черепашки. Где упал, там и спи, а подушки сами вокруг соберутся. Удобно. Впрочем, спать можно и на диване: подушек и там хватает.
Где упал, там и спи, а подушки сами вокруг соберутся. Удобно. Впрочем, спать можно и на диване: подушек и там хватает. Другой мебели в комнате нет.
Зато на кухне оборудовано отличное рабочее место фрилансера. Уж я-то могу оценить. Узкая, но длинная тахта позволяет засыпать, не удаляясь от станка. На столе живет монитор, под столом мурлычет системный блок, на холодильнике обосновался принтер. Зато сканер, кажется, выполняет функцию подноса: на нем стоят пустая чашка и заварочный чайник.
Вполне уютный, милый моему сердцу бардак. Сама бы такой с радостью развела. И разводила ведь неоднократно, пока не пришлось поселиться, с позволения сказать, в общественной приемной, да будет ей земля пухом.
Эх!
— Ты, — говорит повелитель бардака, — пока броди по дому, ищи свое место. Где понравится, там и устраивайся, хоть в ванной. А я приготовлю чай, и принесу его, куда пожелаешь… Или все-таки кофе?
— Наверное, чай, — мычу нерешительно. — Для начала.
— «Для начала» — это правильно, — радуется. — Настоящая сова начинает глушить кофе только после полуночи. А сейчас всего половина двенадцатого.
— Ох, ни фига себе! — изумляюсь. — Быстро же мы все успели!
— Поужинать, познакомиться, покататься, взорваться и удрать с места происшествия, — подхватывает. — Долго ли умеючи?
Действительно.
Побродив по комнате, возвращаюсь на кухню. В комнате все же чересчур интимная обстановка. Я, честно говоря, совсем не против интимной обстановки, но…
Лучше пока посидеть на кухне. А то как-то слишком уж интенсивно прожила я последние четыре часа. Надо бы передохнуть.
А передохнуть, как показывает опыт, только на кухне и можно.
— Пока мое место будет тут, — говорю, с ногами забираясь на тахту.
И запоздало удивляюсь, осознав, что присутствие этого чужого, незнакомого, да еще и чертовски привлекательного мужика нимало меня не смущает. Напротив, успокаивает. Хочется быть к нему поближе, потому и на кухню вернулась так поспешно.
Что со мной происходит? У любви, с какого бы взгляда она ни наступала, насколько мне известно, совсем иной анамнез. И если поначалу мое состояние более-менее походило на обычную бытовую влюбленность, то теперь… Черт знает что со мной творится. Или это нормальная реакция организма на давешний шок? Или даже новый условный рефлекс? Нет, а вдруг? Этот человек был рядом, когда я чудом избежала опасности, вышла сухой из воды, и теперь мой организм реагирует на него, как на спасательный жилет, который всегда должен быть под рукой. А что, очень даже возможно.
Ужас, если так. Ужас-ужас-ужас. Куда же я теперь без него?
Но сейчас мне все равно хорошо. А «потом», будем надеяться, вовсе не наступит. Зачем нам какое-то дурацкое «потом»?
«Жилет» мой, тем временем, льет в чайник кипяток, и кухня наполняется запахом бергамота.
— Хороший у тебя чай какой, — вздыхаю.
— Да, ничего себе, — кивает. — У меня еще и печенье есть. И вообще до фига всякого разного прекрасного, — любовно пинает ногой туго набитую спортивную сумку. — Сегодня воистину удивительный день: прежде, чем встретить тебя, я посетил супермаркет «Восьмой Континент». Или все-таки «седьмой»?.. Я там был второй раз в жизни, кажется.
. Я там был второй раз в жизни, кажется. И накупил всякой ерунды в красивых упаковках. Вот это, я понимаю, сила предвидения! А ведь могли бы сейчас мерзлый мышиный корм на балконе грызть…
— А что, — интересуюсь, — бывает специальный мышиный корм? Типа «Вискас», только для мышек?