Вторая пуля расщепила спинку стула. Третьей Иван не стал дожидаться. Красотку, притихшую с перепугу, он сбросил наземь. Прыгнул к худощавому, вышиб из руки пистолет, ударил в челюсть — не рассчитал, паренек оказался хлипким, отключился. Теперь жди, когда он придет в себя и с ним можно будет побеседовать по душам. Нет, ждать нельзя! Ему сейчас вообще слишком много нельзя, особенно устраивать потасовки в общественных местах, ведь он здесь как на ладони. Плевать! Вон как смотрят, толстяк в цветастой майке вот?вот завизжит. Нет, пора отсюда уходить.
— Ничего, ты у меня прочухаешься быстро!
Дисколет стоял в двадцати метрах. Иван подхватил паренька. Нагнулся было за красоткой. Но та вдруг ожила, забилась, задергалась, закричала истерически — припадок, это был самый настоящий припадок, с такими связываться нельзя. Черт с ней!
— Держи его! Хватай!!
Иван вбросил худощавого внутрь как куклу. Оглянулся.
Черноволосая красотка все еще билась в судорогах. Наркоманка. Трое бездельников глазели на нее. Никто не гнался вслед, но где?то стонала сирена, кто?то дал сигнал. Пора!
На высоте в полкилометра, далеко в море он открыл нижний грузовой люк. Пнул паренька ногой.
— Антигравы есть?
Тот покачал головой.
— Вот и хорошо, — Иван отечески улыбнулся, — щас я тебя туда отправлю. Плавать умеешь?
Парень затрясся, снова закатил глаза. Его побелевшие руки нервно нащупывали, за что бы ухватиться, но пол был гладкий.
— Я не сам, — лепетал он бессвязно, — я только прикрывал, я только наводил. Вот — все, что они мне дали! — Он вытащил из кармана жиденькую пачечку евромарок. — Это все она.
— Ну, а стрелял зачем? — поинтересовался Иван. — Это тоже она дала такую установку, она приказала?
— Нет, — сознался парень, его трясло еще сильней, он не мог удержать головы, бился ею об пол. — Я испугался. Она говорила — не стрелять, но я испугался. Я и сейчас боюсь, я ее боюсь, она… Она подчинила меня, у нее аппарат! Она уже пробовала на мне, два раза! Я не хочу больше! Не хочу!
— Да успокойся ты, что случилось!? — Иван не мог ничего понять. — Не трону я тебя, не выброшу…
Глаза у парня остекленели неожиданно — это были не его глаза. Они налились кровью, все лицо его вдруг сделалось багровым. Он уже не трясся, он вставал.
— Что с тобой, малыш?!
Иван тоже привстал.
С неожиданным остервенением, непонятной дикой злобой худощавый Просился на Ивана. Зомби! Они управляют им. Гады! Нелюди! Иван увернулся. Но цепкая рука выдрала клок из рубахи, ободрала кожу. Парень развернулся и снова бросился на Ивана. Это был запрограммированный, обездушенный убийца — он стал таким прямо на глазах.
Надо бить. Бить — и он придет в себя. Этого еще не хватало. Заботиться об этом подонке, беречь его жизнь? Иначе нельзя. Иван трижды уворачивался, потом сбил парня с ног, отбросил к стене, к переборке. Дисколет шел на автопилоте, но его немного бросало из стороны в сторону от их возни.
Успокоить и обезвредить убийцу?зомби не так?то просто. Иван знал это. Приемы, которыми можно было отключить на несколько минут обычного человека, на зомби не действовали. Его можно было только убить. Или… Иван выждал удобный момент и во время очередного броска, ухватил худощавого за руку, вывернул ее до хруста в плече.
То же самое он проделал и с другой рукой, потом загнул к позвоночнику обе ноги, кисти и лодыжки спутал ремнем, выдернутым из брюк худощавого. Поза, конечно, не самая удобная. Но придется ему потерпеть немного, тем более, что сейчас этот малый в бесчувственном состоянии, он потом даже не вспомнит, кем был, что делал.
— А охладиться тебе бы не помешало! — Он с тоской поглядел в распахнутый люк. Солнце скользило бликами по синеве моря, бежали тонюсенькими ниточками белые барашки?бурунчики, окаемы терялись в дымке и не было видно берегов — двести миль до ближайшего, доплыть тяжеловато будет. Эх ты, стихия поднебесная! Глубота ты, глубота, — окиян?море!
Он закрыл люк. Придется немного повозиться с малым, авось пригодится еще, не зря же он его тащил на себе, проще было сразу бросить.
Зомби рычал и исходил желтой пеной. Говорить с ним было бесполезно.
Венеция, старая нетронутая Венеция, проявилась из дымки сказочным миражом. Иван резко пошел на снижение. Здесь у него был надежный человек. Здесь вообще было нечто такое, что грело душу. Венеция! Город, заложенный в седой древности его предками, славянами?венедами — еще в те времена, когда европейские варвары бегали в шкурах и с дубинами в руках, охотились друг на дружку, чтобы полакомиться человечинкой. Земли предков, Срединное море, Расения?Этрурия, Эгеида, Балканы, Реция?Росия, Малая Азия… и вверх, на север по Лабе?Эльбе — все исконные земли росичей, предков. Сейчас тут живут иные племена — германцы, греки, которых скорее можно называть турками, италийцы… это все пришлые, каких?то два?три тысячелетия назад было все иначе, а если взять пять?шесть, так и вообще трудно вообразить. Так всегда бывает в истории, жил один народ, одно племя, потом ушел или вымер, пришло племя новое. И все равно у Ивана всегда замирало сердце — он душой ощущал связь с теми, кто лежал в этой земле, тысячелетиями она копила в себе останки его предков. Это они взывали к потомкам, тихо, безгласно, настойчиво. Россия! И здесь Россия — Великая Святая Русь.