Толик Ребров утробно и самодовольно рассмеялся.
— У меня тут рядышком собственная ферма — только оленина, только чистое, здоровое мясцо, — поведал он, — хватает, еще и остается немного! — Он сполоснул руки прямо в воде, просунув их в люк. Похлопал себя по мокрой волосатой груди, стал медленно и как?то основательно спускаться вниз. А когда спустился, сказал: — Ну, а теперь прошу в гостиную!
Кеша обернулся напоследок. И в упор встретил страшный, кровавый взгляд одной из гиргейских гадин.
И было в этом взгляде напоминание.
x x x
Арман никак не мог вспомнить, о чем же вопил во всю мощь своих пропитых легких Хук Образина, когда его тащили вон со станции. Он что?то орал, это точно, просил чего?то кому?то передать… да с эдакой похмелюги разве вспомнить!
— Ты за слово уцепись и разматывай дальше, — учил его Дил, утонувший в огромном черном кресле, которое вмонтировали в рубку бота по его спецзаказу. — Вспомни хотя бы одно — и тяни за кончик!
— Не вспоминается! — огрызнулся Арман.
— Вспомни хотя бы одно — и тяни за кончик!
— Не вспоминается! — огрызнулся Арман. Все у него перед глазами мельтешило и прыгало — весело пить, да невесело выходить из запоя. — Мозги высохли, труба мне, на этот раз не выдюжу, помру!
— Авось не помрешь, — беспечно вставил Дил. Он правил к Земле. Но где там разыскивать пропойцу Хука, Земля большая! На всякий случай он спросил: — А какой у него внутренний код?
Арман только рукой махнул.
— Образина свой датчик еще три года назад какому?то залетному прощелыге отдал за два пузыря, — промямлил он.
— Какие еще пузыри? — не понял Дил.
— Спирта! Технического спирта, — пояснил Арман.
— Ну и чего делать?
— Да на хрена он тебе сдался! — Арман сидел прямо на полу и мелко трясся. По опыту он знал — мучиться еще не меньше недели.
— Нужен, Крузя, — уныло пробормотал Неунывающий Дил.
Оба знали, что Хук Образина давным?давно, когда еще не был ни Образиной, ни алкоголиком, родился в предместьях Берлина, где?то возле Потсдама. Но Потсдам сейчас закрытая зона, там сплошные музеи, и народишко европейский туда не пускают, опасаются — что может понимать быдло, двадцать поколений которого воспитано на дешевом роке и однообразной рекламе, в художественных ценностях, в сокровищах духа? Ничего!
И потому Дил был согласен, правильно делают, что европейскому, а зждно с ним и всему прочему быдлу туда вход закрыт. Искать Хука там бесполезно, можно и не соваться даже. А куда соваться?
— У него была жена? — спросил Дил.
— Нет.
— Ну, а вообще, хоть какая?нибудь женщина?
— Была одна шлюха. Хук пару раз говорил чего?то. — Арман?Жофруа дер Крузербильд Дзухмантовский совсем ослаб головой и никак не мог ничего толком вспомнить. — Точно, если он где и приткнется, так у нее. Детей нету, родни нету, одна Афродита…
— Афродита?!
— Да, так он ее называл.
— А почему?
— Говорил, она всегда в пене, вот и Афродита.
— Прачка, что ли? — Дил с трудом вспомнил старое слово.
Но Арман его не понял.
— Пена у нее на морде, от злобы и стервозности, — уточнил он — как развопится на бедного Хука, так вся пеной исходит!
— У каждого времени свои Афродиты, — глубокомысленно заметил Дил Бронкс, — одни выходят из пены морской, прекрасные и завораживающие, другие сами порождают пену, это жизнь, Крузя!
— Точно, — согласился Арман. И ни с того ни с сего предложил: — Вот если твой камушек из зуба выковырять, можно год пить беспробудно… а что, давай?
Дил расхохотался, сверкая вставным бриллиантом.
— Обижаешь, Крузя, — выдавил он сквозь смех, — на этот камушек тысяча таких как ты и я могуг пить тысячу лет, обижаешь!
Арман промолчал, тупо глядя на обгрызанные ногти.
Еще через минуту он процедил:
— Афродита живет в Дублине, улица 12?12, Большой тупик.
— Вот видишь, все вспомнил, — обрадовался Дил. — Эх, поднес бы я тебе стакашек, Крузя, но ведь нельзя, сам понимаешь нельзя!
— Ну и не надо, — оборвал его Арман.
В Дублине они сели прямо на развалины исполинского суперунивермага Сола Вырока, вот уже третье столетие господствовавшего по всему Сообществу. Империя его торговых гигантов не знала ни границ, ни пределов, поговаривали, что Вырок связан с Восьмым Небом, но говорить могли что угодно, доказательств не было. Император?торгаш никогда не восстанавливал свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей, закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до настоящих богатеев — обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по своим законам.
Император?торгаш никогда не восстанавливал свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей, закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до настоящих богатеев — обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по своим законам. Когда суперунивермаг разваливался, его бросали. Новый строили в новом месте, если вообще город мог себе пэзволить покупать что?то в Империи Сола Вырока.
Дублин обнищал и померк еще полтора века назад. Но развалины оказались самым удобным местом. Бот мягко опустился на пластиконовую беломраморную плиту, подняв тучи пыли.