x x x
Гуг?Игунфельд Хлодрик Буйный ждал Ивана наверху и пил рюмку за рюмкой. Гармозский урюговый самогон трехлетней выдержки! Огненное пойло! Его можно принимать лишь микроскопическими дозами — каждая рюмашка по семь с половиной капель, больше за один прием нельзя. Но каждая словно молотом бьет по голове.
— Ну, родимая, поехали! — Гуг крякнул и вылил на язык еще одну.
Два головореза из его банды, Акула Гумберт и Сай Дубина, сидели за стойкой по бокам от него и пили юка?колу, сладенькую тонизирующую водичку, настоянную на корнях юку?рукку, доставляемых с планеты Багалая системы Чандр. Гуг никогда не понимал, зачем эту хреновину везти в такую даль и добавлять в воду. Он был абсолютно уверен, что вся эта «юка?рукка» выдумка местных новосветских жуликов, дурящих публику. Зато в гармозский самогон он верил свято.
Парни были крепкие, проверенные, малость туповатые, но последнее им в вину не ставилось. Главное, исполнительные и надежные.
Кеша подошел, когда Гуг был уже хорош. Он снял кепку, поклонился наигранно подобострастно. И спросил:
— Гуляем?
— Гуляем, — откликнулся эхом Гуг.
За спиной у Кеши стояла драная, мерзкая, мутноглазая собака с кривым и обвислым носом. Гуг еще никогда не видывал таких омерзительных дворняг. Хотя было было что?то в этом поганом псе знакомое… нет, это мерещилось после самогона.
— А где Иван? — спросил Кеша и присел на скрипящий ферралоговый стул.
— Там! — Гуг выразительно ткнул большим пальцем вниз, будто надравшийся римский патриций, приговаривающий то ли раба, то ли гладиатора к смерти.
— Ясненько, — заметил Кеша, хотя ему ни черта не было ясно.
Он вообще не должен был сюда приходить. Черный кубик леденил грудь сквозь клапан. И временами Кеше мерещились голоса, в основном голос отпрыска императорской фамилии карлика Цая ван Дау. Но он ничего не мог разобрать, наверное вне ребровской дачи кубик работал хреново. Кеша сильно рисковал. Риск был его ремеслом.
— Мне нутро набулькивает, — начал он тихо, — что надо идти к Ване, слышишь. Гуг, твою мать! — Он выбил из руки окосевшего викинга рюмку. И тут же его кисть перехватила рука слева — у Акулы была отменная реакция.
— Не шали, — процедил Гумберт.
Сай Дубина кивнул, подтверждая, что шалить в их присутствии не следует.
— Щяс, — заверил Гуг, — пропустим еще по парочке, а потом сразу пойдем к Ване.
Он налил Иннокентию Булыгину, ветерану и рецидивисту. Но тот молча отодвинул пойло.
— Не хочешь, не пей. А я выпью! — Он крякнул, охнул, налился багровой краской. — Ты от Дила, что ли?
— Неважно, — Кеша поморщился. А пес за его спиной тихохонько и противненько заскулил. — Пошли!
Они встали одновременно. Гуг махнул рукой малайцу И тот испуганно согнулся в поклоне, закивал, засуетился.
Чтобы бармен не нервировал босса, Сай Дубина прихватил его ухо, скрутил и пригнул малайца на полметра пониже, как раз на уровень своей опущенной руки.
— Не обижай ублюдка, — проворчал Гуг. — Ну, обезьяна, говори, где подъемник? — Он спрашивал из пьяного куражу, все четверо и так знали все про подъемники и спусковики.
— Туда нельзя, — залебезил малаец, — там сейчас месса.
— Можно, — оборвал его Гуг. — Ты будешь с нами, пока не подымемся, усек, обезьянья харя?
— Усек, усек, — сразу же согласился малаец.
Они прошли через четыре двери. Ткнулись в люковую с секретом.
— Туда с собаками нельзя, — дрожащим голосом предупредил бармен.
— Можно! — Кеша дал ему хорошего пинка, так, что малиец повалился на пол. — Моя собака не кусается.
Через семь минут они были внизу. При выходе из подъемника Гуга вырвало.
— Ядреный самогон, — пробурчал он сквозь слезы.
Охранники поддерживали его под локотки, но Гуг все время их отпихивал. В полумраке открывшегося за занавесом подземелья он совсем раскис, пустил слезу — вспомнилась гиргейская подводная каторга. Гуг полез к Кеше целоваться, плакаться в жилетку. Тот увернулся.
— С кем Иван? — спросил он.
— С этой су?уч?чарой… с Седым! — заикаясь ответил Гуг.
— Он погубит Ивана, — обозлился Кеша.
— Я сам его погублю! Он у меня в лапах! — Гуг растопырил свои ручищи ладонями вверх. — Я его — в любой момент!
Какой?то трясущийся тип в балахоне подвернулся под ноги, Гуг сшиб его одним ударом. Акула добавил ногой, обутой в черный литой сапог.
Рев и визги обрушились на них внезапно. Вонь наркотических свечей заглушила все запахи на свете. Оба головореза потянулись за оружием.
— Рано, — остановил их Кеша, — не дергайтесь, щеглятки. Папа вам скажет, когда доставать бананы.
Черная месса близилась к завершению. Большинство ее участников валялись трупами у стен, на полу, прямо на мраморных плитах, ползало на четвереньках, корчилось. Лишь немногие еще бесновались возле истерзанных, чуть шевелящихся жертв. Ритмичная, одуряющая музыка еле улавливалась настороженным ухом, но она проникала в мозг, подавляла волю. Меж рядами корчащихся ходили черные в сутанах с красными капюшонами на головах и били колючими плетьми приобщенных — кровь брызгами разлеталась по подземелью.
Ритмичная, одуряющая музыка еле улавливалась настороженным ухом, но она проникала в мозг, подавляла волю. Меж рядами корчащихся ходили черные в сутанах с красными капюшонами на головах и били колючими плетьми приобщенных — кровь брызгами разлеталась по подземелью. Это был просто дикий, безумный пир садистов и мазохистов, ублажающих свою больную плоть и свой больной разум.
Феерия вырождения! Апофеоз дегенерации! Пляска смерти!