— Был, — согласился Иван.
— Значит, и случилось что?то, — Кеша вдруг замолк. А после некоторого замешательства произнес как?то значительно и отрешенно: — А вдруг они меня на самом деле отпустили?!
Иван понял, еще немного и железный ветеран, неустрашимый боец и видавший виды каторжник?рецидивист скиснет, тогда пиши пропало — бросить его не бросишь, а возиться с ним, значит, самому погибнуть.
И он поднялся на ноги.
— Пошли. Нечего нюни распускать, это не ты, что ли, грозился базу с налету взять, а?
— Я, — сознался Кеша. Решимость и воля возвращалась к нему.
— Осталось миль пятнадцать. Это последний бросок, понял?
Иннокентий Булыгин угрюмо покосился на Ивана. Он все понимал. И был готов ко всему. И несмотря на это ему казалось вполне определенно, что он не весь здесь, в проклятом гиргейском подземелье, что он и еще где?то. Кеша видел на войне и в Космосе множество всяких психов, не выдерживавших боев, прорывов, тягот «окопной» жизни. Насмотрелся! А теперь что?то происходило с ним самим, неужели заклинило в мозгах? неужели он, заматеревший в испытаниях и лишениях сошел с ума — по?тихому сверзился? Опыт и знание жизни говорили — а чем он, собственно, лучше других.
x x x
Карлик Цай вернулся в толщу хрусталя с такими адскими болями и жжением во всем теле, что поклялся, если выживет — никуда больше не отправится, хватит с него, он здесь по заданию Синдиката, Синдикат знает, чего делает, его серые стражи всегда на страже, а дело исполнителей — помалкивать и терпеливо тянуть свою лямку, не убили, жилы не повыдергивали, на квазитронный пыточный стул не посадили — и слава Богу! все остальное мелочи. Он еле отошел, и теперь ему было холодно. Встреча с Иваном, вернувшим свой собственный облик и рецидивистом Кешей, представлялась ему полуреальной, сном каким?то странным — был он или нет?! черт ногу сломит. Когда он немного пришел в себя, сразу задал вопрос:
— Долго ли мне пребывать здесь?
Ответа не последовало.
— Связь прервана? — поинтересовался он.
— Связь есть, — немедленно прозвучал ответ.
Цай ван Дау вздохнул с облегчением. Хуже всего остаться совершенно одному в этом хрустальном льде, тогда пиши пропало, тогда он не выдержит больше суток, голова его не шар свинцовый и не булыжник каменный. Они забыли, что он тоже человек! что и ему есть предел! что и ему надо давать хоть немного отдыха!.
— Поступает ли информация о моих вопросах и моих перемещениях к тем, кто использует меня в качестве ретравслятора? — спросил он то, о чем давно хотел спросить.
Ответ был обезнадеживающ:
— Да.
Ну и плевать, пусть все знают. Им и так все известно. Ведь помимо серых стражей существуют информаторы и инфодатчики, вживляемые в тела всех членов Синдиката.
Где в нем сидит этот доносчик: в мозгу, в левом пальце правой ноги, в нижней челюсти?! Если бы Цай знал ответ на этот вопрос, он бы выковырял инфостукача безжалостно, как выковырял из собственного лба каторжные приемодатчики, выковырял, по выражению Гуга Хлодрика, ржавым кривым гвоздем. Прежде чем ковырять, надо знать — где ковырять! Хоть бы они все сдохли! И пусть они знают, что он о них думает! Плевать! Вот сейчас они выуживают с его помощью из сверхъестественной кладовой информацию, которая стоит баснословные, невообразимые деньги, что там деньги, эта информация стоит большего — она дает власть над не знающими ее, надо всеми смертными! А что получит он? Передышку на очередной каторге? Жизнь в искалеченном, страдающем, полузамененном на биопротезы теле?! Цай ван Дау знал, что он не получит ни черта, кроме обязанности и дальше вкалывать на Синдикат.
— Я хочу уйти от них! — простонал он.
— Вопроса нет. Принимаются только конкретные вопросы, — прозвучало в мозгу.
— Могу ли я выйти из?под власти приславших меня?! — заорал он. — Можете ли вы мне помочь в этом, спасти меня?!
— Нет. Мы не вмешиваемся в ход событий Вселенского бытия. Мы наблюдатели.
— Тогда будьте и вы прокляты! — сорвался Цай.
— Можете ли вы мне помочь в этом, спасти меня?!
— Нет. Мы не вмешиваемся в ход событий Вселенского бытия. Мы наблюдатели.
— Тогда будьте и вы прокляты! — сорвался Цай.
Ответа не последовало. Скорее всего проклятия карлика не имели для «наблюдателей» абсолютно никакого значения.
Трижды мимо него в незримо?хрустальных силовых полях проплывали хищные, клыкастые рыбы. Они смотрели на Цая жутко и кроваво — будто был он им не посторонний уродец, а враг. И это казалось совершенно непонятным.
Бесстрастие …и вдруг лютая злоба. Почему?
— Я снова хочу видеть то, что идет через меня! — потребовал Цай.
И опять ему никто не ответил, опять мозг пронизал ярчайший свет. Но на этот раз он почти сразу погас, не причинив больших страданий. И Цай ван Дау очутился в кромешной мгле. Далеко?далеко впереди, за десятки тысяч миль помигивала красная, нет, он разглядел, не красная, а ярко?малиновая точка. И больше ничего.
Прошло достаточно времени, прежде чем Цай понял — точка очень медленно, но с завидным постоянством увеличивается в размерах, это уже неточка, а маленький малиновый кружочек, кружок. И мгла вркруг — это не мгла вовсе, а полутемная бездна, бешенный водоворот космической Тьмы из миллиардов звездных миров, вращающихся в ней.