— Ладно, пошли, — повторил он тихо, — по дороге я все объясню.
— Две недели назад, — признался Крузя, — я вылакал последнюю бутыль, припрятанную Хуком. Ты прав, мне тут больше не хрена делать.
— За две недели мог бы и оклематься, — недовольно пробурчал Дил.
— Я тоже так думал, — огорченно выдохнул Крузя. Он взял из гибкой лапы подбежавшего кибера плоский пакетик с водой, надкусил, надорвал, плеснул себе в горло.
Потом с неожиданной злобой пнул кибера ногой. — А ты вали отсюда, нежить! Не разберешь, понимаешь, кто на самом деле, а кто мерещится!
— По?моему, ты отходишь, — довольно заметил Дил. — А беззащитных бить нехорошо, нашел на ком злость срывать! — Он уже забыл, как сам поддал бедолаге, обреченному на долгое прозябание в заброшенной заправочной станции с непонятным названием Эрта?387.
По дороге, волоча Армана?Жофруа дер Крузербильда?Дзухмантовского к шлюзовой камере, Дил Бронкс подумал, что сперва того следовало бы хорошенько помыть, почистить, побрить и постричь. Но на Эрте ничего такого уже не было. Эрга постепенно превращалась в кусок железа, носящийся меж звездами, в ржавый метеорит, падающий в бездонную Черную Пропасть.
Но с Эргой и Крузей все ясно. А вот где теперь искать Хука Образину?!
x x x
— Ребята тосковали без тебя, Гуг, — со слезой в голосе выдавил Крежень и глотнул водки из стакана. На Ивана он не глядел, будто и не узнавал его, будто и не знаком с ним вовсе, будто и не было дикого ночного налета, перестрелки, драки из?за мешка… Иван тоже помалкивал, он ждал своего часа.
— Ладно, это я слыхал, — недовольно протянул Гуг Хлодрик, поскреб щетину на подбородке и уставился на Седого в упор. — Где Лива?
— Клянусь, Гуг, не знаю! — ответил нахохлившийся Крежень. — Мы делаем одно дело…
— Одно? — переспросил с насмешкой Иван.
— Мы делаем одно дело…
— Одно? — переспросил с насмешкой Иван.
Крежень не шевельнул бровью.
— Мы делаем одно дело, Гуг, — повторил он, — и ты меня знаешь.
— Знаю, — согласился Хлодрик. — У меня была крепкая, надежная банда, Седой. Парни отменные, один к одному… Была! Мы провернули столько дел и делишек, что любому синдикату нос утрем! Мы держали в своих лапах половину Европы! А где сейчас банда? Где мои ребята?!
— Все на месте, — вяло ответил Крежень, — кроме тех, кого списал Господь Бог!
— Все! — забрюзжал Гуг. — Да не все! Ты распустил их! Это не банда! Это не единый кулак! Это мочалка, Седой! И я тебе повторю еще, ты мне за все ответишь!
Крежень полез в карман кожаного плаща, вытащил здоровенный пистолет с инкрустированной изумрудами рукоятью, с силой приложил его к поверхности стола, убрал руку.
— Можешь пристрелить хоть сейчас, — сказал он тихо и обиженно.
— Ну нет, Седой, — Гуг смахнул пистолет на пол, — я сам решу как и когда отправить тебя к черту на рога, понял?!
— Понял, — Крежень нагнулся, поднял пистолет, сунул в карман.
Никто на них не обращал внимания. Большая часть посетителей этого кабака была уже в хорошем подпитгш, а те, у кого в глазах пока не троилось, глядели на молоденькую стриженную наголо девицу в черной маске. Ни сцены, ни подмостков в кабаке не было, и девица выделывалась прямо перед столиками, перепрыгивая из ряда в ряд, выгибаясь кошкой, плотоядно оглаживая свои же бедра и беспрестанно тряся выкрашенными в алый цвет голыми грудями. Чуть выше коленки, прямо по сиреневому узорчатому чулочку вилась розовая лента, а на ней крепился плетеный кошель. В него бросали монеты и бумажки, не забывая после этого ухватить девицу за голую грудь или ляжку, а то и за обе выпуклости сразу. Девица пела что?то нервное и чувственное, акустическая система была вделана прямо в браслеты на ее тоненьких ручках.
Пела она неплохо, почти без фальши. Но когда какой?то босяк похлопал ее по заднице, не бросив монеты, девица, не моргнув глазом, врезала ему в челюсть своей изящной туфелькой, прямо золоченым кончиком… Босяка уволок биороб. Девице долго хлопали, выражая поддержку, теперь денег бросали вдвое, втрое больше — от облапивших ее прелести рук не было ничего видно, но девица лишь призывно хохотала, разжигая страсти тех, кто не успел до нее дотянуться. Иван подумал, что она очень недурно зарабатывает, раз в сто побольше самого шустрого и грамотного работяги, правда, наверняка, делится с кем?то.
Гуг словно угадал его мысли.
— Этой крошке хватает лишь на сладенький ликерчик да пару пирожных в день. Да эта обезьяна, — он кивнул в сторону малайца?бармена, — наверняка укладывает девочку на ночь с десятком ублюдков, не думай, что он ее жалеет.
— Это ее работа, — сухо заметил Крежень. — Каждый должен делать свою работу.
— Ты всегда был злым, — сказал Гуг и отвернулся.
Песенка закончилась. Груди у девицы стали белыми, пышущими жаром, намятыми, наглаженными. Зато сидящие задирали вверх красные ладони, будто выхваляясь друг перед другом, кто?то старательно и похотливо вылизывал со своих лап приставшую помаду.
— Отвечай, Седой, — неожиданно резко процедил Гуг, уставившись на Креженя, — иначе я вышибу из тебя ответ вместе с твоими мозгами!
Крежень нахохлился еще больше, покачал головой.
— Не слышу вопроса, — сказал он тусклым голосом. — Ну чего тебе отвечать, Буйный?! Если я тебе не нужен в банде, я уйду.