Афродита заходилась в бешенном визге, она впала в полубезумное состояние, на эту осатаневшую бабу невозможно было глядеть. Но и ее надо наказать. Ее в первую очередь!
— Ты зря кричишь, — очень спокойно сказал Крузя, — напрасно.
Он с силой вырвал у нее из?под ног грязную, засаленную простыню, разорвал по всей длине, свил жгут метра в два.
Афродита побледнела. И вдруг перестала визжать.
Она с ужасом поглядела на мертвые, неестественно выгнувшиеся тела. Потом перевела взгляд на незваного гостя.
— Ну вот, ты все поняла, — произнес тот, завязывая тугой узел на петле и продергивая в нее конец жгута. — Иди сюда! Иди сама, паскуда. Я не хочу, чтобы ты гнила в своей берлоге. Пускай на тебя посмотрят… посмотрят такие же как и ты — и может, тогда они догадаются, что за все надо платить!
Он подошел к подоконнику, ударом ноги вышиб наружу грязную полуистлевшую раму, заколоченную картоном. Привязал свободный конец жгута к батарее под окном.
— Иди сюда!
— Нет, — Афродита была зеленее травы. Нижняя челюсть у нее отвисла. Никакой пены больше не выбивалось из ее гнилозубого рта, зато текла слюна, текла тоненькой желтой струйкой. — Нет, я не хочу!
— Иди!
Арман умел приказывать. И тон его был беспощаден.
— Нет!
Афродита, словно мышь, завороженная удавом пошла к окну, шаги ее были неуклюжи и тяжелы. А в глазах уже стояла пустота. Она поняла — этот не простит, молить, стенать, биться в истерике бесполезно. Он может дать ей лишь одно — легкую смерть. А может и убивать долго и страшно.
— Быстрей!
Она приблизилась вплотную. И от нее уже веяло потусторонним холодком. В лице не было жизни.
— Надевай! — Арман сунул ей в руки петлю. — Не заставляй меня ждать!
Афродита, неумело, тыча пальцами в лицо, будто слепая, набросила себе петлю на шею, затянула ее. И встала на подоконник.
— Прыгай!
Команда запоздала — мгновением раньше Афродита сама сделала маленький шажок вперед. И пропала. Жгут резко натянулся, затрещал.
Крузя посмотрел на узел у батареи — крепкий, выдержит. Эта стерва долго будет висеть, здесь давно не работает похоронная команда, здесь почти двадцать лет не убирают трупы умерших.
Две голые проститутки стояли на том же месте, что и прежде. Завидев Армана, они начали трясти своими прелестями. Но он не соблазнился. Тогда одна из проституток захихикала, ткнула пальцем вверх, делясь с незнакомцем неожиданной радостью.
— Во, малый, гляди, повисла, сука! — утробно выдала она, не сводя глаз с окошка на десятом этаже и мерно покачивающегося тела. — И кто б ее раньше повесил!
— Да чего ты, — замахала рукой вторая, — она сама с перепою удавилась! И не жалко, кому такое чучело нужно?то!
Обе зашлись в довольном и веселом смехе, обе скучали, а тут какое?никакое развлечение. А у Крузи было погано на душе, впору стакан пропустить.
А у Крузи было погано на душе, впору стакан пропустить… но нет, надо бежать к боту. Он задрал голову кверху и вспомнил: «У каждого времени свои Афродиты!»
x x x
— Ну, так и что же мой закадычный друг Иван просил мне передать? — спросил наконец Ребров, запахивая на груди красный шелковый халат, расшитый желтыми и зелеными драконами и усаживаясь в лиловое, полупрозрачное кресло на восьми коротеньких лапках с алыми ноготками. Кресло было самоходным и все время топталось на месте, перебирая своими лапками, колыхалось, укачивая сидящего в нем.
Кеше кресло не понравилось, когда он покидал Землю, на ней эдакой гадости не было… а может, и было, может, он по малолетству не ведал о том. Сам Кеша сидел на роскошном кожаном диване какого?то супермодернистского вида и не знал, куда деть свои огромные биомеханические руки?протезы, Хар, как и подобает верному псу, лежал в ногах, зевал и облизывался.
— А передает тебе Иван большой привет, — начал обстоятельно и неспешно Кеша. — Потому как сказал он на дорогу — Толик мне друг надежный и верный, вся надежда только на него.
— Помощь нужна? — Ребров еле приметно улыбнулся. — Баки? Капсула?
— Нет, баки есть, и капсула есть, — продолжил в том же тоне Кеша, — и ничего Ивану не надо кроме доброго расположения старого Друга!
Из пола вырос ослепительно?прекрасным грибом самонакрывающийся столик, подполз одним краем к хозяину, другим к гостю. Кеша крякнул, выбрал среди бутылок и графинчиков пузатый сосуд с освежающей водичкой, наполнил фужер почти до краев и с явным удовольствием выпил. Вода, натуральная вода! На поганой Гиргее было плохо с натуральной водой.
Хозяин не притронулся ни к питиям, ни к яствам. Он пристально глядел прямо в глаза незваному гостю. Было заметно, что он начинает беспокоиться.
— Живет Иван неплохо, прямо скажем, хорошо живет Иван. И тебе того же желает от всего сердца и ото всей души. Часто вспоминает, как вы ходили с ним на новые, далекие планеты, как жизнью вместе рисковали… — Иннокентий Булыгин говорил медленно и проникновенно, оглядывая полупустую большущую гостиную с высоченным потолком. Он ждал, пока хозяин всей этой роскоши созреет, он выглядывал — откуда можно ждать опасности, но разве тут углядишь — кресло явно с психосенсорикой, вон — какой?то восьминогий кибер появился ни с того ни с сего, затих в углу, зачем он его вызвал? Надо было идти напролом, как там, на Гиргее. Но тут другой расклад, тут можно все испортить. И потому Кеша тянул резину. — А еще Иван говорил, напомни, как зимовали на Гадре, как из одной кружки, по?братски спирт пили, как прикрывали друг друга и спасали от лютой смерти, все напомни моему верному, старому другу Толику Реброву… и прослезится он, и будете вы весь вечер сидеть у камина и вспоминать о преданьях старины глубокой да о подвигах своих богатырских…