— Ладно, Крежень, — проговорила она внятно и четко, — мне просто некому больше доверять на Земле.
— Ладно, Крежень, — проговорила она внятно и четко, — мне просто некому больше доверять на Земле. Но все время помните — Буйный вернется!
Седой как?то странно посмотрел на мулатку, еще больше скривил свою кривую губу.
— Не беспокойтесь, мы подготовим хорошую встречу.
Глаза его утратили отсутствующее выражение и хищно сверкнули. Лива остановилась, ее вновь охватили сомнения. Здесь Что?то не так. Ее дурят. Ее водят за нос и хотят использовать в какой?то темной игре!
— Не надо нервничать! — прошептал Крежень, приблизив свое лицо к ее уху. — Через час мы будем в Европе.
Бесшумно и неожиданно из?за бело?проэрачнюй стены ближайшего домика с ажурной изгородью подкатил приземистый черный антиграв «Форд?Лаки», неприметная модель позапрошлого сезона. Крыша сдвинулась назад, освобождая проход.
— Прошу вас, — вежливо произнес Говард Буковски. И заломил мулатке руку за спиду. — Живо! И без шуток!
x x x
Цай ван Дау не кривил душой, когда говорил о связях Синдиката. Его не смущало, что Гуг Хлодрик глядел с прищуром, недоверчиво, а Лива с этим свалившимся им всем на головы русским Иваном вообще воспринимали его поведанья как небылицы. Он знал многое, чего не знали они, Но он знал и одну очень простую вещь — свою голову к чужим плечам не пришьешь. Человек начинает понимать что?то, когда его прижмет, когда ему необходимо это понять и вобрать в себя, а до того — он глух и нем. Не мечите бисера перед… не рассказывайте о красотах земных слепому, и не тщитесь поведать жестами о журчании ручья глухому. Все суета в этом мире. Суета сует и всяческая суета.
Карлик Цай знал очень многое. Но большего он знать не желал. Всякое знание добавляло новых страданий. А несчастный Цай настрадался за десятерых.
И почему сейчас он должен лезть в это лргово чужих. Они там пригрелись, у них там свой форпост в этой Вселенной, они могущественны и непобедимы, у них какие?то дела, свои дела с Синдикатом… а он причем?!
Цай еще надеялся, что его минует чаша сия, когда полз по ниточке, когда падал в ядро на микролифте. Но хрустальный лед развеял его сомнения, точнее, прогнал призрачные надежды. Синдикат безжалостен. Ему плевать, что один всю жизнь сидит в роскошных апартаментах с девочками и выпивкой, а другого гоняют из огня в полымя, не давая передышки. Синдикат — это тупая, бездушная машина. Это чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лайяй!
Это монстр XXV?го века! И при всем том никто толком не знает, что же такое Синдикат. Панический ужас, страх — перед кем? Перед невидимкой?! Ну их всех к дьяволу!!!
Он безропотно ступил кривой искалеченвой, полумеханической ногой на хрустально?ледяную толщу. Закрыл глаза. И почувствовал, как его обволокивает чем?то вязким, пронизывающим, жгучим.
Значит, судьба! Значит, надо идти к ним! А что он им скажет? Он ничего не может им сказать, чего бы они не знали. Зачем все это?! Почему именно он должен спускаться к ним? И почему к ним вообще надо спускаться, если они везде и повсюду?! Биодискета помалкивает, не вдавливает в его мозг очередную порцию информации. Может, он просто жертва. Может, Синдикат отдал им его тело, его мозг, его душу, чтобы они, там у себя, внизу могли спокойно и неторопливо поковыряться в них?! Глупость! Может, это вообще не они? Может, это Восьмое Небо. Или Система? Нет, упаси Боже, Система — это иная Вселенная, это гроб с крышкой. Туда надо идти с эскадрой боевых звездолетов. Сотрудничать с Системой — значит, работать против себя, заниматься саморазрушением. Синдикат не станет себя убивать сам. Наоборот, Цай слышал, что Синдикат не дает Системе войти во Вселенную, он стоит на внешних рубежах. Синдикат жадный и прожорливый, он не отдаст своих зон и территорий другим. Значит, Система отпадает.
Значит, это они!
— Зачем я вам нужен? — спросил он мысленно.
Ответ прозвучал внутри головы мгновенно.
— Ты нам не нужен.
— Значит, я могу уйти?
— Нет!
— Тогда я ничего не понимаю, — признался Цай.
— Человеческое понимание или непонимание не есть объективная категория.
— Тогда почему вы отвечаете на мои вопросы? — быстро спросил Цай ван Дау.
Промежутка между окончанием вопроса и началом ответа не было. Внутренний голос реагировал мгновенно:
— Тебе никто не отвечает. Ты вошел в Общность.
— Ну и что?
— Ничего.
Цай понял, что надо задавать конкретные вопросы. Невидимая Общность не очень?то реагирует на образы и недомолвки, понятные землянам и неземлянам Вселенной.
— Что Общность получает от меня?
— Ничего.
— Что я получаю от Общности?
— То, что тебя и тех, кто в тебе, интересует.
— Кто во мне?
— Ты канал и ретранслятор.
— Через меня считывают какую?то информацию?
— Да.
— Я могу ее знать?
— Да.
Голову чуть не разорвало на куски. Будто мощнейший ядерный взрыв осветил мозги тысячами солнц. Это было невыносимо. Цай закричал вслух, истерически, по?звериному:
— Не?е?е?ет!!!
— Ты не готов к восприятию этой информации.
Все пропало. И мозги вновь стали привычными, своими, и свет пропал. Но он не перестал быть каналом. Они считывали через него нечто такое, о чем человечество и иные цивилизации Вселенной не имели понятия. Вот тебе и Общность! Цаю ван Дау представилась эта незримая Общность какой?то фантастической, небывалой многоголовой гидрой, неокомпьютерной суперсистемой со сказочным банком данных, системой, к которой можно подключиться — и узнать тако?о?ое, чего не знает никто! Ай да Синдикат! Ай да сукины дети! Прямо перед изуродованным лицом карлика, чуть не задевая его хищными плавниками, будто не в толще хрустального льда, а в светленькой пузырящейся водице проплыла клыкастая гиргейская рыбина.