— Полный ход!!! Вниз!!!
В первую же рудниковую гидрозону он вошел на раскаленном боте как нож в масло Уничтоженная система оповещений сделала его хозяином положения сразу. И Кеша бросился куролесить. Он мстил за годы каторги, за издевательства, за побои, за вживленные датчики, за насильственные сеансы воспитательного видео в тюремных ячеях, за распятия невиновных, за спятивших в неволе, за убивших себя, за медленно сгнивших в подводном аду… Он уничтожал андроидов, сгонял охрану и администрацию в центровой зал, выпускал каторжную братву. И полностью отключал систему управления вживленными датчиками. Он терял время. Но он не мог не делать этого. Толпа была легка на расправу. Вертухаев распинали в демонстрационном зале. Оставляли в живых немногих. Это было страшное зрелище. Кеша и сам знал, что перегибает палку. Но он не мог остановиться, он был мечом возмездия.
В гидрозоне здоровенный бритый китаец сбил его с ног — Кеша не ожидал, что освобожденный ударит его, он растерялся.
Китаец прохрипел в ухо на ломаном русском:
— Твоя нехорошая! Мы все умирай. Зачем твоя пришла?!
Кеша нажал на крюк парализатора, и китаец рухнул замертво. Неблагодарный! Сколько еще таких по всем зонам. Кеша не уважал трусов и слишком рассудительных, от них одни неприятности. Надо дышать свободой, наслаждаться ею, а не трястись перед призраком завтрашнего дня. Чем ниже он спускался, тем отчаянней была братва, его встречали с восторгом. За семь часов он прошел сокрушительным смерчем по тринадцати гидрозонам. Он устал. Он не может один освободить всех. Он не Господь Бог!
— Вниз!!!
x x x
Старик сидел в огромном кресле возле черного столика из иргизейского гранита, высвечивающегося внутренним мрачным огнем. Сидел и смотрел в расписной свод потолка. Янтарно?рыжий болигонский кентавр на этом потолке уносил невесть куда прекрасную земную девушку с седыми, заплетенными в две толстые косы волосами. Роспись была изумительной, такую могли создать только старинные мастера.
— Подлинное переживает время. Не правда ли?
Иван лежал метрах в четырех от кресла, лежал в страшно неудобном положении. Руки и ноги у него были скручены тонкой черной цепью — такую не разорвешь и двумя бронеходами. Лежал измученный и порядком избитый. В черной дыре, прежде чем его перебросило черт?те куда, четверо молодцов?андроидов отхлестали его пластиконовыми прутьями. Возможно, это был бред, галлюцинация, последний выверт Осевого. В ушах стоял пронзительный женский крик:
«Не уходи?и?и!!!»
— Не мне и не в моем положении рассуждать о времени, — недовольно ответил он.
Старик усмехнулся.
— Ну почему же, — тихо проговорил он, — вы бы могли пожить еще немного.
— Спасибо за вашу доброту!
Иван поглядел на цепь. И припомнились ему подземелья Хархана, вспомнилось, как висел на цепях вниз головой, как «дозревал», как отчаянно пытался выдраться из оков, как били его гнухи и хмаги. Было ли все это?! Какая разница! Сейчас важно то, что происходит сию минуту. Его еще не убили. И слава Богу! Значит, скоро убьют. Снимут информацию из мозга — и убьют.
Старик оторвал взгляд от диковинной росписи и, будто угадав Ивановы мысли, прошипел:
— Нет, мы решили вас не убивать.
Иван озлобился.
— Чего это вдруг на «вы»? У нас другой был разговор!
Старик тихо засмеялся, пряча губы под длинной узкой ладонью. Глаза его заслезились.
— Тогда мы были далеки друг от друга, имели разные представления о грядущем. А теперь вы у меня в гостях и, надеюсь, не сомневаетесь, что музыку будет заказывать хозяин… но для своего гостя. Ведь мы с вами русские люди, надо уважать старые обычаи, как это славно и трогательно — быть гостеприимным, не так ли?
— Вы — русский? — удивился Иван.
— А что здесь такого? Мои предки всего двести лет назад выехали из России. Я всегда в душе считай себя русским, меня всегда тянуло на родину, к золотым куполам, березовым рощам, древним избушкам. И скажите, ведь они еще сохранились?
— Сохранились, — ответил Иван. — Их стало еще больше, чем двести лет назад, человек без дерева высыхает, превращается в пластиконовую куклу. Кукла может жить в пластиконовом доме. Человек нет. И вообще — у меня затекли ноги. Странное гостеприимство!
— Сейчас вам станет удобнее! — Старик поднял руку.
Из темного угла зала выкатилось плоское кресло, подползло под Ивана, обжало, обмяло, приподняло, раздулось, принимая удобную для лежащего в нем форму. Теперь Иван выглядел со своими цепями и скрюченной спиной на роскошном биосенсорном кресле совсем лишним и нелепым в этом росписном дворце.
Неужели он снова под толщей антарктических льдов?! На Земле?!
— Вам не надоело слоняться по Вселенной?!
— А что?! — простовато спросил Иван.
— О нет, — замахал рукой старик, — не подумайте, что я стану предлагать вам хорошую, прибыльную должность в нашем концерне! Это просто любопытство.
— Мне плевать на ваш концерн!
— Грубо. Так можно было бы отозваться о чем?то незначительном и мелком. Но у вас была возможность убедиться в нащем могуществе…
Иван вдруг вспомнил про несчастного карлика, отпрыска императорской династии.
— Где Цай?! — выкрикнул он.
— Он уже работает на нас. Он покладистый малый.