Но по иронии судьбы выспаться в эту ночь мне явно было не суждено. Поскольку едва я погрузилась в приятную дрему, как надоевший сильнее беззубого слюнявого упыря поводок ощутимо обвил меня за талию.
— Что такое? — сонно прошептала я, не сразу поняв, что происходит.
Прислушалась, не открывая глаз. В лагере царили мертвая тишина и спокойствие, поэтому я широко зевнула, перевернулась на другой бок и вновь постаралась задремать. Мало ли что может почудиться спросонья — вдруг сучковатый корень какой во сне задела, вот и показалось, будто меня кто-то намеренно разбудил.
Едва я так подумала, как поводок во второй раз со всей силы дернулся, показывая, что его хозяин и не думал шутить. Я приглушенно выдохнула и наконец-то соизволила открыть один глаз и оглядеться. Вокруг было тихо и темно. Утренняя заря даже не думала золотить восточный край небес. Костер окончательно догорел, и только крупные угольки поблескивали кровавым отблеском через толстый слой пепла. Замолкли и цикады, вечные спутники летних ночей. На мгновение показалось, будто лагерь вымер. Мало ли, вдруг за время моего недолгого сна на нас напало жуткое чудовище, которое безжалостно покромсало остальных на маленькие кусочки, оставив меня на сладкое. Я испуганно сжалась под одеялом. Впервые пожалела, что никого нет рядом. Храмовники предпочли выбрать место для ночлега подальше от меня. Как же теперь проверишь, остался ли кто-нибудь в живых или опасность лишь плод моей больной фантазии?
Как назло нестерпимо захотелось в кустики. Так сильно, будто выпила перед сном целую бочку воды. Я сначала вцепилась зубами в краешек одеяла, решив перетерпеть, но буквально через минуту поняла, что эдак рискую совершенно неприличным образом опозориться перед всеми.
Я сначала вцепилась зубами в краешек одеяла, решив перетерпеть, но буквально через минуту поняла, что эдак рискую совершенно неприличным образом опозориться перед всеми. Пришлось вставать, в полной темноте искать свои ботинки и топать в ближайшие заросли высокой травы, вздрагивая при каждом шорохе. Почему-то совершенно забыв при этом, что могу обратиться в кошку и воспользоваться всеми преимуществами зверя, как то: умение видеть в темноте и чувствовать приближение опасности. Вообще сама мысль, что я умею пользоваться магией, даже не пришла мне в голову.
В кустах было еще более темно и страшно, чем на открытом месте. Здесь что-то зловеще шуршало и сдавленно всхрапывало. И мрак, казалось, мягко касался вспотевшей от ужаса кожи, словно пробуя ее на вкус.
Естественно, я постаралась завершить все свои дела как можно быстрее. После чего вылетела из зарослей пачкульника с максимальной скоростью, завязывая на ходу штаны. И тут же чуть не заорала в полный голос от страха, когда нечто крепко обхватило меня, останавливая.
— Тихо! — приказал кто-то, весьма невежливо закрывая мне рот ладонью.
Я подавила инстинктивное желание укусить неведомого наглеца, уловив знакомые повелительные интонации в его голосе.
— Да я это, Шерьян! — раздраженно подтвердил он мои предположения, после чего больно схватил меня за руку и потащил в кусты. — Бежим!
Я малодушно заскулила, не в силах сопротивляться, и засеменила за мужчиной, едва успевая уворачиваться от колючих сучков.
Не знаю, сколько длилась эта гонка в кромешной тьме. Несколько раз я все же не успевала среагировать, и очередная упругая ветка хлестко била по щеке. По моему скромному впечатлению, когда мы наконец-то выбрались на открытое место, все мое лицо представляло одну сплошную кровоточащую ссадину.
— Отстань от меня! — прошипела я, ощутив, что вновь могу распоряжаться своим телом.
Шерьян послушно выпустил мою руку, позволив мне в изнеможении опуститься на землю.
Первым делом я принялась осторожно ощупывать лицо, которое горело от многочисленных болезненных ударов веток. Вроде бы ничего серьезного, но пара ссадин и синяков все же досталась на мою долю.
— Извини, — коротко бросил храмовник, уловив мое мысленное возмущение. — Как оказалось, ты весьма недогадливая нечисть. Могла бы и сама сбежать, избавив меня тем самым от ненужных хлопот. Хорошо хоть додумалась ночью в кусты прогуляться, а то не знаю, что делать бы пришлось.
— Чего?! — задохнулась я от негодования. — Да я… Да из-за тебя… Да меня чуть не убили!
— Не преувеличивай! — строго одернул меня Шерьян, настороженно прислушиваясь к ночной тишине. — Кто бы тебя убил? Гворий? Да у него самого половина родственников весьма сомнительного происхождения. А остальные преследователи и вздохнуть без его одобрения не смеют.
— А поводок? — не унималась я. — Меня из-за тебя посадили на цепь! Какой позор — метаморфа, словно самого поганого пса, на цепь посадили! Как я могла сбежать? Я пыталась…
— Я видел, — с усмешкой оборвал меня храмовник. — Это было весьма жалкое зрелище. Не думал, что нечисть может быть настолько глупой и беспомощной. Странное дело, когда мы только познакомились, мне казалось, что ты более умелая в колдовстве.
— Посмотрела бы я на тебя против Гвория! — не выдержав, гневно фыркнула я. — Сам виноват. Бросил меня на растерзание храмовникам. Сам-то небось с сынком благоразумно сбежал.
Шерьян неожиданно смутился и опустил голову. Потом глухо пробормотал: