Шерьян лежал на многострадальном плаще Гвория и, по всей видимости, чувствовал себя намного лучше. По крайней мере, дышал он теперь мерно и спокойно, а на щеки лег слабый румянец. Словно храмовник просто решил передохнуть и случайно задремал.
— Как он? — спросила я у Рикки, который встал с пожухлой травяной подстилки при нашем появлении.
— Лучше, — улыбнулся юноша и с нежностью посмотрел на отца. — Намного лучше. Я думаю, он скоро придет в себя.
— Это хорошо, — буркнула я, присаживаясь рядом с лежащим храмовником. Зябко поджала под себя босые ноги и многозначительно посмотрела на отца. Не люблю, когда кто-нибудь присутствует в момент решения денежных вопросов.
— А ты почему без обуви по лесу шатаешься? — проигнорировал этот взгляд Ларс, с нехорошим интересом рассматривая мои грязные ступни. — Или ногу наколоть сучком каким-нибудь хочешь?
— Потому что одеть вы меня одели, а сапоги или ботинки хоть самые завалящие дать забыли, — пояснила я. — Да и потом, чай, мне не привыкать босоногой по лесу бегать. Все детство, считай, так провела.
— По-моему, это самое детство у тебя до сих пор в голове бродит, — укоризненно заметил отец и с тяжким вздохом предложил: — Ладно, пойду тебе чего-нибудь на ноги отыщу. Чтоб не позорила мои седины. Взрослая девица, а словно сорванец щеголяешь.
Я привычно промолчала на недовольное бурчание отца. Знаю ведь — если сейчас осмелюсь возражать, то мы еще добрый час препираться будем, вспоминая, кто больше учудил в свое время. Я ведь тоже могу много чего рассказать о своем папаше. Например, как он однажды одним махом высадил бочонок перебродившей медовухи и потом в медвежьем облике целый поселок распугал. Хорошо еще, что там охотников за нечистью не оказалось. Представляю, как бы они обрадовались столь легкой добыче: вусмерть пьяному медведю, который залез на самую вершину столетнего крепкого дуба и оттуда горланил неприличные песни. Ох, помню, как мы с матушкой на следующее утро веселились, когда хмурый похмельный отец пытался спуститься с дерева и не сорваться при этом. Конечно, в итоге он благополучно рухнул с высоты в два человеческих роста, но хорошо хоть ничего не сломал себе при этом. Этот случай мы с матушкой припоминаем отцу каждый раз, когда тот начинает сетовать на нашу неуемную тягу к приключениям. Сам-то ничем не лучше нас, даром что медведь, а не вальяжный кот.
— Рикки, поможешь! — скомандовал Ларс и направился к выходу из шалаша.
Юноша растерянно посмотрел на отца, потом перевел взгляд на меня, словно спрашивая совета.
— Иди, — разрешила я. — Мне тут с твоим отцом надо кое о чем переговорить.
Рикки кашлянул и вдруг нахмурился, будто заподозрил что-то неладное.
— Да не трону я его, — без слов поняла я те мысли, которые сейчас тревожили юнца. — Дурная, что ли, сначала спасать вас всех вместе взятых, а потом по одиночке убивать? Оплату за договор стребую, и все.
Только после этого Рикки наконец-то решился оставить отца со мной наедине. Я дождалась, когда снаружи раздался звучный глас Ларса, по привычке замысловато обругавшего горе-охранников, и повернулась к Шерьяну.
Он лежал с закрытыми глазами. Темные волосы прилипли ко лбу, на котором обильно выступила испарина, губы плотно сжаты, словно даже во сне он продолжал с кем-то бороться или спорить. Не выдержав, я легонько провела тыльной стороной ладони по щеке храмовника, проверяя, теплая ли она.
Не выдержав, я легонько провела тыльной стороной ладони по щеке храмовника, проверяя, теплая ли она. Затем скользнула пальцами ниже, на шею, где легко отыскала спокойный и ровный пульс. Против воли кинула взгляд на грудь мужчины, которая виднелась в просвете распущенной шнуровки, и только сейчас рассмотрела на левой стороне глубокую кровавую царапину. Видимо, именно там Марий наметил место будущего удара. Потом бы к Шерьяну подтащили упирающегося Рикки, принудили бы мальчика взять в руки кинжал и пронзить им сердце отца.
— Я начинаю смущаться, — вдруг прервал мои тяжкие раздумья хрипловатый голос храмовника.
От неожиданности я подпрыгнула и поспешила отдернуть руку, которую все еще держала на его пульсе. Шерьян улыбнулся, потом с удовольствием потянулся и внимательно посмотрел на меня, видимо, ожидая каких-либо разъяснений.
— Ты пришел в себя? — не нашла лучшего вопроса я. И тут же замолкла, поняв, как смешно это прозвучало.
— Нет, я еще сплю, — с томными интонациями протянул храмовник. — И вижу чудесный сон, в котором меня обнимает прекрасная девушка.
— Я тебя не обнимала! — густо покраснев, поспешила оправдаться я. — Просто хотела убедиться, жив ты еще или уже упокоился.
— Ну и как? Убедилась? — лукаво усмехнулся Шерьян. Затем с некоторым сомнением провел по себе руками, словно проверяя, все ли на месте.
— Ты в полном порядке, — поспешила я заверить мужчину. — Марий, слава всем богам, не успел закончить ритуал.
— Я вижу. — Храмовник приподнялся на локтях и с некоторым усилием сел, видимо, еще испытывая сильную слабость. Потом с тревогой огляделся и глухо спросил: — А Рикки как?
— Он жив и невредим, — улыбнулась я. — Твой сын совершенно не пострадал. Более того, даже сумел победить своего демона.