— Вообще-то на большие расстояния принято брать какие-нибудь средства передвижения, — огрызнулась я и, размечтавшись, добавила: — Карету, к примеру. Или ты предпочел бы, чтобы я распугивала горожан своей другой ипостасью? Знаешь ли, в облике кошки намного сподручнее бегать по узким улочкам.
— Тише! — испуганно шикнул на меня храмовник, настороженно оглядываясь по сторонам.
— Да нет тут никого, — усмехнулась я, на всякий случай еще раз принюхавшись. — Я бы почуяла.
— Ты слишком доверяешь своим звериным чувствам, — неодобрительно покачал головой Шерьян, небрежным жестом вытирая со лба испарину, которая выступила после слегка утомительной прогулки. — Меня ведь с Рикки ты не можешь ощущать на расстоянии.
— Это все твои магические штучки, — отмахнулась я. — Остальным они не подвластны.
Шерьян как-то странно усмехнулся, хотел было возразить, но передумал.
— Отдохнула? — вместо этого спросил он. — Тогда вперед.
Я покорно кивнула и поплелась за ним, с неохотой переставляя ноги.
Несмотря на раннее утро, в городе уже стояла удушающая жара. Небо угрожающе синело, предвещая еще один невыносимо долгий день. В узких каменных лабиринтах висело марево влажной, невыносимой духоты. Ни ветерка. Лишь мертво провисли на крышах полотна сохнущего белья.
Понятное дело, к тому моменту, когда мы добрались до места, где вчера прошло мое превращение, выглядела я хуже мокрой мыши.
Понятное дело, к тому моменту, когда мы добрались до места, где вчера прошло мое превращение, выглядела я хуже мокрой мыши. На рубашке расплывались неаккуратные пятна пота, челка прилипла ко лбу и настойчиво лезла в глаза. Однако Шерьян таких неудобств не испытывал. Он все так же щеголял свежим видом, словно только-только принял прохладную ванну, а не пробирался через изнывающий от солнечного зноя город.
Я с завистью посмотрела на спутника и, невольно задержав дыхание, спустилась к тому месту, где не так давно вывалялась в крови и внутренностях. Сейчас над этим местом стояло навязчивое жужжание наглых зеленых мух и витал весьма неаппетитный запах, который ощутимо усилился за прошедшие с ночи часы.
Платье и пергамент оказались именно там, где я их оставила. Шерьян скользнул равнодушным взглядом по скомканному наряду, но внезапно заинтересовался скромным пожелтевшим листочком, который совсем некстати случайно выпал из моих рук.
— Не трожь! — прошипела я, пытаясь подобрать пергамент быстрее мужчины.
Не получилось. Храмовник ловко выхватил свиток прямо из моих рук.
— Что это? — удивленно спросил он, сличая изображение зубастой твари с гравировкой на своем медальоне.
— Надо же мне было узнать, с кем дело предстояло иметь, — неопределенно пожала я плечами. — Вот один знакомый и помог.
— Интересные у тебя приятели, — задумчиво протянул Шерьян. — За такие сведения вообще-то не так давно головы лишали. Как за разглашение внутренних дел храма.
— Ой да ладно, — легкомысленно отмахнулась я. — Тоже мне секрет. Ну есть у вас свои воины. Подумаешь. Не все же народ одной силой слова убеждать. Иногда и к оружию прибегнуть надо. Тем более с нечистью никто и никогда не церемонился.
Храмовник промолчал. Просто с яростью скомкал листок и отшвырнул его в сторону. А уже через миг маленькая вспышка огня полностью уничтожила творение неизвестного художника.
— Дурная у тебя привычка — чужими вещами с такой легкостью распоряжаться. — Я с сожалением посмотрела на кучку пепла, которая осталась от подарка Аджея.
— Скажи спасибо, что я не спрашиваю, от кого именно ты получила это изображение, — хмыкнул Шерьян. — Потому как по всем правилам я должен был бы весьма сурово наказать болтуна.
У меня язык чесался высказать этому выскочке все, что думаю о его на редкость самоуверенной и неприятной манере разговаривать, непринужденно разнообразя беседу недвусмысленными намеками и угрозами. Но я сдержалась, просто раздраженно передернула плечами и первой пошла по тропинке.
До трактира мы добрались без особых приключений. Хозяин питейного заведения весьма обрадовался, увидев меня. Неудивительно, сегодня же пятница, а плату за неделю я должна была внести еще вчера.
— Драгоценнейшая, — витиевато начал он, грозно упирая руки в бока.
Я испуганно втянула голову в плечи. Кажись, на этот раз скандала не избежать.
— Кир, — смущенно промямлила я, старательно отводя взгляд от полного, страдающего одышкой трактирщика, — слушай, не будь занудой. Ну припозднилась немного с оплатой. Сейчас только к себе поднимусь и сразу деньги отдам.
— Мне надоело все это! — взревел, словно разъяренный бык, Кир, вытирая со лба пот грязным, засаленным полотенцем. — Почему я должен переживать по пустякам? У нас был уговор: пять серебряников каждый четверг без учета еды. И то пожалел я тебя, более чем на треть аренду сбавил, как постоянной клиентке.
И то пожалел я тебя, более чем на треть аренду сбавил, как постоянной клиентке. Кто ж знал, что от тебя больше проблем, чем от пьяных гномов, отмечающих выгодный заказ? Появляешься под утро, днями и ночами шляешься неизвестно где. Вчера в платье уходила, сегодня в мужской одежде пришла, причем явно с чужого плеча. Слушай, мне проблемы с городской стражей не нужны. Если чем незаконным подрабатываешь, то изволь десять процентов охраняющей гильдии платить. Я хочу быть уверенным, что ты на хвосте никакую облаву не притащишь.
Я молчала, уставившись в пол и чувствуя, как щеки у меня начинают полыхать от негодования. Впервые в жизни меня отчитывали как несмышленую девчонку. Что самое обидное — все это происходило на глазах у храмовника. То-то он веселится сейчас, наверное.