Тьма, свет, тоннель, мостик, снова тоннель… Солнце бьет в глаза, щекочет шею теплыми лучами… Слева — провал, изумрудная зелень болот и мангров, скалы на далеком горизонте; справа — стекающий вниз горный склон, синяя ленточка реки, поселок с маяком среди прибрежных пальм и бухта — словно разинутый рыбий рот. Впереди — рыжая ведьма на черном коне…
Промелькнули горное озеро, купол Второго поста и водопад, питавший реку. Перестук копыт делался то глуше, то звонче, асфальт сменяли горбатые гулкие спины мостов, тяжелый пистолет в кобуре хлопал Каргина по бедру, серый ковер дороги разворачивался все быстрей, все стремительней, и казалось, что в очередном прыжке кони взлетят в воздух, проплывут в нем и рухнут без всплеска и фонтанов брызг в океанскую синь.
Как бы в самом деле куда-нибудь не рухнуть, забеспокоился Каргин, но у дорожной развилки вороная сбавила ход и, пофыркивая, начала спускаться по серпантину на пляж. Пришпорив мерина, Каргин поравнялся с девушкой. Ее глаза сияли чистым изумрудом, бледные щеки разрумянились, и веснушки у вздернутого носика стали почти незаметны. С ним была другая Мэри-Энн, абсолютно трезвая и лет на пять помладше рыжей стервы из «Старого Пью». Может быть, на все десять.
— Скучал, ковбой? — Нэнси лукаво покосилась на него.
— Не было повода, сестренка. Служба дни и ночи, — отозвался Каргин.
— Служба? Вот как? А я-то думала, в этой дыре только и делают, что скучают.
— Ну, отчего же? Кроме службы тут масса интересных занятий. Можно на звезды глядеть, выслеживать космических пришельцев, можно пиво пить или охотиться на крыс… Еще — присматривать за твоим дядюшкой.
— И как тебе дядюшка?
Неопределенно пожав плечами, Каргин произнес:
— А что? Дядюшка вполне о'кей… Пожилой джентльмен, но в хорошей физической форме. Правда, слегка суховат… Но это уж проблема его племянников и племянниц.
Ответная реплика Мэри-Энн была выразительной, но неразборчивой. Лошади спускались вниз, поматывали головами, шли неторопливо, будто давая всадникам время поговорить. Над дорогой смыкались ветви деревьев, ее асфальтная лента была перечеркнута тенями и походила на блеклую мозаику из серых и черных пятен.
— Моей матери, Оливии Халлоран, по завещанию деда досталась шестая часть фамильного состояния. Остальное, конечно, унаследовал дядюшка, — вдруг сказала Мэри-Энн. — Потом мама вышла замуж за Джеффри Паркера, нашего с Бобом отца… за англичанина… Но это было не единственным его грехом.
Каргин не произнес ни слова, с невозмутимым видом разглядывая холку мерина. Вероятно, в семье Халлоранов имелись свои счеты, но он не горел желанием в них разбираться. Как говорят британцы, у каждого свой скелет в шкафу.
— Отцу хотелось участвовать в делах компании… — Взгляд Мэри-Энн скользил по резным кронам дубов и сейб. — Его право, верно? Как ты считаешь, Керк? Все-таки член семейства и крупный акционер… Но дядюшка не признает компаньонов. Особенно тех, которые любят противоречить и спорить… Таких он гнет в бараний рог. Так ли, иначе, но сгибает. Учти, ковбой: он — великий мастер сыграть на человеческих слабостях.
— А слабости были? — с вежливым интересом спросил Каргин.
— Были. Отец… он… он увлекался женщинами. Дядюшка это поощрял… не сам, конечно, через десятые руки. И все записывалось, фиксировалось на пленке и подшивалось к делу. Два года или три, а может, все четыре… Не знаю. Я была слишком мала. Потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.
— Сообщили матери?
Она кивнула.
— Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго, скандалили… Мать отобрала у отца доверенность на управление имуществом и тем пакетом акций, который ей принадлежал. Деньги, однако, давала… а может, дядюшка Патрик старался… Отец их проматывал, мать запила, оба ругались из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня Нэнси, — Мэри-Энн зябко передернула плечами. — Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!
Богатые тоже плачут, подумалось Каргину. Пожалуй, счастье, что он небогат, да и отец ничего не выслужил, кроме ран, двухкомнатной квартиры и дюжины орденов. Богатство висит над человеком темной тучей, бросая тень на самое святое, на родственные чувства, на любовь. Вот и Кэти, ласточка… Всем девушка хороша, однако богатого ей подавай! Подумав об этом, Каргин ощутил раздражение и — неожиданно — укол боли.
Стиснув зубы, он посмотрел вперед. Спуск закончился, и дорога уходила в заросли, подступавшие к пляжу сплошной зеленой стеной. Воздух тут был душноватым и пряным; морские соленые запахи смешивались с влажными испарениями мангр. Солнце еще висело высоко, не доставая пару ладоней до причудливых скал Хаоса.
Чтобы изгнать мысли о Кэти, Каргин сделал глубокий вдох, расслабился и заглянул в лицо девушки.
— Где же теперь твой отец? По-прежнему проматывает деньги?
— Нет. Он умер. Лет через пять после разрыва с матерью.
— А с нею что?
— Она в Санта-Кларе, в лечебнице… Клиника «Рест энд квайет»… так мы ее называем — клиника. А в сущности — психушка для богатых.
«Покой и тишина», мысленно перевел Каргин, а вслух спросил:
— Поэтому ты и живешь в «Эстаде»? С братом?
Губы Мэри-Энн скривились, словно в рот ей попало что-то кислое.