***
Остров Иннисфри, открытый в семнадцатом веке испанцами и названный ими Мадре-де-Дьос, таял в морской дымке, сливался с горизонтом, уходил из сердца и из памяти. Тысяча миль к западу от побережья Перу, две с половиной — к востоку от Маркизского архипелага, семьсот-восемьсот — к югу от Галапагосских островов… Призрак, а не земля… Особенно в те мгновенья, когда несешься над океанским простором, почти забыв, что где-то есть материки, другие острова, прочная твердь горных хребтов, рассыпчатый песок пустынь, леса и степи, города и веси…
Куда же мы полетим?.. — спросил себя Каргин. И ответил: лучше бы в наши края, в любое место от Кавказских гор до северных морей, от Сахалина до Карпат. Ну, раз держава сократилась, не до Карпат, а хоть до Ростовской области. Либо, к примеру, до Смоленской… Места много, хватит для посадки, а вот в один прием не доберешься. Даже на этом помеле и с полными баками… А баки — тут он покосился на указатель расхода топлива — наполовину пусты. Значит, прощайте Сахалин, Кавказ и даже Маркизский архипелаг, и остаются у нас Галапагосы либо Перу. В Перу, пожалуй, делать нечего, а вот Галапагосы подойдут. Скалы да черепахи, край земли, тихая юдоль… Чья она? Вроде бы эквадорская…
Каргин полез в бумажник, вытащил паспорт, полюбовался на десяток виз, а особенно — на эквадорскую, с орлом над огнедышащей горой. Спрятал документы, переключился на автопилот, пошарил под сиденьем, нашел НЗ, поел. Потом опять задумался о маршруте. Галапагосы, конечно, место тихое, как раз для подозрительных иностранцев, но до Москвы с Галапагосов не долететь. А вот в Панаму — можно. В Панаму, Эквадор или Колумбию, а там — на Кубу… Не любят нас нынче на Кубе, но ничего — можно сказать, в гости приехал к знакомцу давнему, дону Куэвасу, и его прелестной дочке. Хороший мужик Куэвас! Отчего бы с ним не повидаться? Вспомнит, примет, обласкает и посадит в самолет, и через десять часов — Москва! Жаль, мачете отобрали, был бы ему подарок…
Тут он хлопнул себя по лбу, потянулся к рации, включил, вызвал Кальяо, потребовал, чтоб соединили с Фриско, дал заветный номер. Срочное сообщение от мистера Мэлори, вице-президента ХАК, его помощнице мисс Кэтрин Финли… Срочное и секретное, закрытый канал будьте любезны… фирма оплатит по двойному тарифу…
Далекий голос Кэти:
— Керк?
— Я. Скажи, моя прекрасная принцесса, ты бывала на Галапагосских островах?
Ошеломленное молчание.
Скажи, моя прекрасная принцесса, ты бывала на Галапагосских островах?
Ошеломленное молчание. Потом:
— Керк, милый, что мне там делать?
— Одной — ничего, а вместе мы что-нибудь придумаем. На черепах посмотрим — знаешь, какие там черепахи? Каждая — с танк! Еще купаться можно… А если не понравится, махнем оттуда в Эквадор, на Кубу и в Москву. Через Париж. Ты ведь хотела побывать в Париже?
Голос Кэти стал тревожным.
— Кэрк, где ты? Что ты натворил?
— Лечу над Тихим океаном. — Он посмотрел на небо и море и добавил: — Красота! Снизу синее, сверху голубое, и ни клочка земли не видно. Самая ближайшая земля — Галапагосы, но до них мне лететь и лететь. Думаю, не промахнусь.
— Что ты натворил? — снова спросила она. — Ты вернулся на виллу? Поговорил с Мэлори и со своим…
— …дедом, — закончил Каргин. — Ну как же без этого! Встретились, поговорили, вспомнили о днях былых и разошлись. Вернее, разлетелись.
— Вот что, солдат, или ты мне объяснишь, в чем дело, или я до тебя доберусь и…
Наслаждаясь звуком ее голоса, Каргин улыбался и думал: хорошая будет жена, упрямая, настырная. И то сказать: немалый опыт работы с персоналом! С такой не заскучаешь… Не зря, выходит, съездил в западное полушарие — деда и жену нашел… Ну, бог с ним, с дедом, главное — жена… И что теперь? Что там советовал мудрый Куэвас? Детей родить… Ну, с этим не задержимся! Еще бы с местом определиться…
— Ласточка, я тебя жду, — сказал он и услышал, как Кэти вдруг запнулась, вздохнула и промолвила:
— Галапагосы, значит? Всегда мечтала там побывать, на черепах полюбоваться… Только скажи, это по какую сторону экватора?
— На самом экваторе, солнышко, — уточнил Каргин и щелкнул тумблером рации. Потом откинулся в удобном пилотском кресле, пробормотал: — Не везет мне в смерти, повезет в любви… а ведь и правда повезет… — и закрыл глаза.
И снились ему на этот раз не афганские горы, не равнины Ирака, не ангольские джунгли, не остров Иннисфри и даже не Париж, а иные края, то снежные, то залитые солнцем, то сумрачные под дождевыми облаками, но в каждом обличье своем прекрасные. Снились лица друзей, живых и погибших, снилась Кэти, калифорнийская принцесса, снились отец и мать и дон Куэвас, тоже чем-то походивший на отца; они кивали Каргину и что-то шептали — что именно, расслышать он не мог, но понимал, что его поддерживают и одобряют. Потом чей-то голос внятно промолвил: там, где ты вырос, твое место. Не нашел — ищи! Но помни: в родных краях и вороний грай слаще пения соловья.
Он проснулся и взглянул на солнце. Огненный диск уже висел на западе, и от него тянулась по морю сверкающая дорожка — будто пояс из серебра, охвативший весь обитаемый мир. Пройди по ней, и придешь в сказочное царство-государство, где нет ни убийств, ни насилия, ни лжи, где все люди — братья, где реки текут молоком и медом, а на зеленых холмах сверкают хрустальные замки… Мечта! Но думать о ней было приятно.