— А я думаю, у нас найдется занятие поинтереснее.
— Занятия должны быть разнообразными, — назидательно промолвил Каргин, вытянул руку и растопырил пальцы. Они, несмотря на бурную ночь, не дрожали. — Пойдешь со мной, детка?
— Не пойду, — Кэти помотала головой. — Нет желания глядеть на гомиков и рыжих шлюх. — Она вдруг усмехнулась и буркнула, пряча глаза от Каргина: — Ты с Бобби поосторожнее, солдат… Тыл береги, не то получишь пулю в задницу.
Путь до «Старого Пью» и стрельбища был недалек, и Каргин отправился пешком. По дороге он размышлял о странных делах, творившихся в фирме ХАК, где президент был геем, его сестрица — шлюхой, а дядюшка, глава семейства — затворником и англофобом. Все это загадочным образом переплеталось с Кэти; с одной стороны, она была обычной служащей и, по собственным ее словам, девушкой небогатой, которой манна с неба не падает, с другой, явно обладала особым статусом и привилегиями. Подумать только, сам президент не мог ее уволить! Плюс коттедж для управляющего персонала, алый «ягуар» и подчеркнутая независимость — даже враждебность — с которой она держалась с Бобом. Похоже, ее позиции были крепки и обустроены огневыми точками, противотанковыми рвами и крупнокалиберной артиллерией.
Похоже, ее позиции были крепки и обустроены огневыми точками, противотанковыми рвами и крупнокалиберной артиллерией.
Чья-то пассия?.. — мелькнуло в голове у Каргина. Эта мысль была ему неприятна, даже отвратительна, но он додумал ее до конца. Жизнь есть жизнь, и мало ли какие обстоятельства могли влиять на Кэти, сломив ее гордость и честь… Правда, то и другое вроде бы было на месте, да и несчастной или в чем-то ущемленной она совсем не выглядела… С другой стороны, размышлял Каргин, взять хотя бы Россию в нынешние времена: оклад полковника — сто тридцать долларов [17] , а секретарша-девчонка в двадцать лет имеет от трехсот до тысячи. А почему? А потому…
Представив это «потому» с одним из возможных кандидатов, с Мэлори, Ченнингом или Халлораном, Каргин скрипнул зубами и свирепо ощерился. Чьей любовницей она была? Кого-то из трех сиятельных боссов или всех сразу? Вполне возможно, так как упоминался песок, что сыпется из задниц покровителей! Значит, люди они немолодые, и самый пожилой из них, как утверждала сама Кэти, был падок на женщин. Был!.. Может, чувства его увяли не совсем? Но тогда Кэти нечего делать во Фриско, место ее — на острове или, как минимум, в Париже… Однако она здесь. И даже пустила под одеяло какого-то солдата, наемника и бывшего «стрелка»…
Почувствовав, что совсем запутался, Каргин злобно сплюнул, обогнул бревенчатые стены «Старого Пью» и замер с приоткрытым ртом. На стрелковой позиции, у обшитого дубом барьера, лихо подбоченился Бобби Паркер — на этот раз в широкополой шляпе, пятнистом комбинезоне рейнджера и щегольских ковбойских сапогах. Рядом стояла машина — пошире, чем кровать в каргинской спальне; в ней, вытянув стройные голые ноги поверх руля, с удобством расположилась Мэри-Энн, а сзади сидел какой-то тип с кудряшками до плеч, пребывавший, как показалось Каргину, в сонном оцепенении. Его лицо с тонкими женственными чертами словно оттеняло оживленную мордашку Мэри-Энн; волосы ее были растрепаны, с губы свисала сигарета, а в правой руке сверкал никелированный «целиски» — спортивный австрийский револьвер сорок шестого калибра с чудовищно длинным стволом. Прочее оружие было разложено на стойке и тоже отличалось солидными калибрами: испанская «астра», «магнум-супер», «гюрза» с узорчатой гравировкой по стволу плюс израильский «дезерт игл».
Однако не оружие и его владельцы поразили Каргина — всего удивительней были мишени, который устанавливал чернокожий паренек в дальнем конце стрельбища. Они были выпилены из фанеры, тщательно раскрашены и изображали пожилого джентльмена с падавшими на лоб рыжеватыми волосами и худощавым суровым лицом. Две — в фас, и две — в профиль. Джентльмен, будто чувствуя, что предстоит, выглядел мрачновато и взирал на барьер, оружие и стрелков с немым укором.
Мэри-Энн, заметив Каргина, бросила револьвер и замахала призывно белоснежной ручкой.
— Алекс! Хай, ковбой! Или киллер? Ты еще Мэлори не пришил? — Она протянула ему бутылку. — Выпить хочешь?
— Киллеры с утра не пьют, чтоб руки не дрожали, — буркнул Каргин, придвигаясь поближе. — Кстати, по эту сторону железного занавеса меня называют Керком.
— Керк так Керк, — согласилась Мэри-Энн. — А что, он еще существует? Этот гребаный занавес?
— Само собой. Не в реальности, так в загадочной русской душе.
— Вот дьявольщина… — протянула Мэри-Энн, вылезая из машины. — Ты, выходит, русский… А я-то думала, ты — немец. Или швед.
— Если не лезть в душу, большой разницы нет, — сказал Каргин, разглядывая кучерявого. Здороваться тот не пожелал, даже прикрыл глаза и будто совсем отключился.
Лицо его казалось равнодушным как мраморный лик бесполого ангела.
— Это Мэнни, — пояснила Мэри-Энн. — Не удивляйся, он всегда такой. Спит на ходу, пока не забьет косячок.
Пожав плечами, Каргин отвернулся и сделал шаг к стойке, любуясь выложенным на ней арсеналом. Бобби сухо кивнул ему: