— Он не разорится, — сказал Каргин и зашагал к похожему на контрфорс утесу.
Глава 17
Иннисфри, вилла и воздушное пространство над Тихим океаном; 24 июля, день
У приоткрытых ворот его поджидали два крепыша, из группы, прибывшей с коммодором.
— Мистер Алекс Керк?
— Он самый.
— Ваше оружие, сэр.
Сэр, отметил Каргин, передавая крепышам винтовку. Ничего не скажешь, встречали его с отменной вежливостью.
Ничего не скажешь, встречали его с отменной вежливостью.
Он расстегнул пояс, сбросил с плеча мачете в запыленных ножнах. Снял ремни с подсумками, вытащил рацию и телефон.
— Простите, сэр… Это что?
Наколенный карман подозрительно оттопыривался. Вздохнув, Каргин достал последнюю банку персикового компота, бросил на пол и поинтересовался:
— Обыскивать будете?
— Не велено, сэр. Сюда, прошу вас.
Ворота закрылись; вслед за ними с раздирающим слух скрежетом отодвинулись переборки в зигзагообразном тоннеле, и тут же вспыхнул свет. Втроем они прошли к лифту мимо бочек, коробок и ящиков, загромождавших складское помещение, и поднялись наверх. Стальную дверь между камерой лифта и коридором, скрученную и полуоторванную, охраняла пара скучающих часовых. Один курил, другой жевал банан. Было непохоже, что у Кренны с ними возникнут неприятности.
Крепыш-охранник, навьюченный имуществом Каргина, исчез. Второй проводил его через столовую к холлу, к мозаике с орлом, сжимавшим револьверы в когтистых лапах. Здесь уже навели порядок, и только пустые оконные рамы, бурые пятна полу да орлиный глаз, выбитый случайной пулей, напоминали про отгремевшую битву. Каргин двинулся было к лестнице, но провожатый ухватил его за локоть и деликатно направил к гостевой половине.
— Сюда, сэр, направо и в эту комнату. Здесь вам приготовлена одежда. Мистер Мэлори полагает, что вы захотите побриться и принять душ… Вот тут, прошу вас… Я подожду в коридоре. Может быть, перекусить хотите?
— Сыт по горло, — ответил Каргин, захлопывая двери перед носом крепыша.
Теплый прием, раздумывал он, неторопливо стягивая башмаки. Если не считать того, что сунули в каморку без окон и нежилую с виду — ни стула, ни стола, ни шкафа, ни кровати. Зато был упругий палас под ногами, обтянутый кожей диванчик и вешалка. На диване — белье и рубаха, на вешалке — роскошный костюм из чесучи, модель «сагиб в индийских джунглях», под вешалкой — легкие светлые туфли. Против входа — дверь, за нею — ванная, пошикарнее, чем в коттедже на Грин-авеню: розовый мрамор, зеркала, краники из бронзы в форме миниатюрных дельфинов. На потолке — мозаика: еще один дельфин, с оседлавшей его голоногой наядой. За зеркалами — шкафы: стопки полотенец, купальный халат, шампуни, дезодоранты, морская соль, коллекция бритв — электрических и с безопасными лезвиями…
— Как в лучших домах Нью-Йорка и Лондона, — пробормотал Каргин, соскабливая двухдневную щетину. Он принял душ, пошарил в шкафчиках, нашел бактерицидный пластырь и залепил царапину на ребрах. Потом переоделся, проверил, что паспорт с дюжиной виз и кредитки на месте, что ничего не подмокло за время странствий в болотах и лесах. Сунул бумажник в карман, напялил берет, полюбовался на себя в зеркале. Выглядел он орлом — ни дать, ни взять, майор с «волосатой лапой», коего, в обход завистливых сослуживцев, произвели в подполковники.
Все это заняло минут тридцать, а больше он не осмелился отторговать у судьбы. Больше и не нужно. Полчаса — приличный срок; надо думать, бельгиец со своими молодцами уже карабкается по трубе и, может быть, преодолел ее наполовину. При этой мысли настроение у Каргина поднялось, он лихо заломил берет, промурлыкал: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…» — и вышел в коридор.
Крепыш, подпирая стену, дымил сигаретой.
— Ну, я при полном параде. Куда теперь? Наверх, в пентхауз?
— Да, сэр. Если только не возникло желание перекусить. Кофе, сандвичи, сок, фрукты…
— Перебьюсь, — сказал Каргин, скривился при упоминании о фруктах и повернул к лестнице.
Тут ничего не изменилось, будто не было ни битв, ни оккупации. Мраморные ступени по-прежнему окутывал ковер — правда, слегка затоптанный и в подозрительных бурых пятнах; шеренга бравых римских воинов, сверкая бронзой, поддерживала перила, Марс грозно хмурился и тряс башкой в гривастом шлеме, Вулкан бил молотом по каменному мечу, Минерва целилась копьем в потолок, да все не могла дотянуться. Около статуи бога войны устроился очередной крепыш — с сосредоченным видом подбрасывал и ловил в ладонь гильзу от автоматного патрона.
Наверху по эспланаде гулял легкий бриз, шелестел листьями в древесных кронах, рябил поверхность воды в пруду, баюкал амазонскую красавицу-кувшинку. Тут тоже все оставалось без изменения. Слева, на хозяйской половине, дверь была открыта, но окна задернуты шторами; справа, в компьютерном центре, за водопадом виноградных лоз просвечивали угловатые силуэты — сейфы, шкафы, столы со слепыми глазницами мониторов и вмурованная в стену печь.
Каргин огляделся. Скамейки под пальмами, строй мандариновых деревьев, зеленый занавес лозы и полосатый тент, как парус над ладьей викингов… Мирный пейзаж, знакомый! Привык за месяц… Лишь корпус «Ирокеза», бугрившийся за павильоном, казался тут абсолютно лишним — будто клякса, посаженная реставратором-халтурщиком на полотне великого мастера. Пилот копался у помела, что-то перекладывал или искал в пассажирском отсеке, часовой, с висевшим поперек живота автоматом, бродил у лестницы. С губ его свисала сигарета.