Он поднялся, ощупал бумажник с документами в заднем кармане брюк, прихватил в багажном отсеке сумку и покинул «боинг», смешавшись с гомонящей толпой пассажиров. У нижней ступеньки трапа стояла стюардесса — не та темнокожая малышка, что разбудила его, а высокая, длинноногая, с оливково-смуглым лицом и жгучими испанскими глазами под веером темных ресниц. Такие девушки напоминали Каргину Чаниту, юную кубинку, первую его любовь, и был он к ним слегка неравнодушен. Впрочем, воспоминания о Чане были смутными. Слишком много лет минуло, много воды утекло, и даже советско-кубинская дружба изрядно потускнела, не выдержав напора времени.
Каргин подмигнул смуглянке-стюардессе ей и получил в ответ многообещающую улыбку. Он привык к успеху у женщин, особенно у черноглазых брюнеток от двадцати до тридцати, лишенных как брачных иллюзий, так и излишней скромности. Впрочем, шатенки и блондинки тоже дарили его своим расположением. На всех континентах и островах, во всех городах и весях высокие крепкие парни с рыжеватой шевелюрой и холодным блеском серо-зеленых зрачков были в хорошей цене; такой товар шел нарасхват, ибо годился для многого, от резвых плясок в постели до марш-бросков в заирских болотах и ангольских джунглях. В части постелей Каргин был весьма разборчив, но по болотам, холмам и пескам пришлось поползать основательно, а подобный опыт без следа не исчезает. Кроме заметной внешности, он обладал еще тем, что женщины больше всего ценят в мужчинах: несокрушимой уверенностью в себе.
Шагая к зданию аэропорта, Каргин обернулся и увидел, что девушка у трапа провожает его долгим призывным взором. Спросить, что ли, телефон?.. — мелькнула мысль. Он даже замедлил шаги перед стеклянной вращающейся дверью, но тут ее створка крутанулась, и Каргин нос к носу столкнулся с другой девицей, державшей в руках картонную табличку с его именем. Эта тоже была загорелой, стройной и длинноногой, но с карими глазами и масти посветлей, что-то среднее между блондинкой и шатенкой. Года двадцать три, симпатичная, отметил он и решил, что от добра добра не ищут.
Кареглазка, поймав его заинтересованный взгляд, резко затормозила.
— Мистер Карр-гин? — Она сделала ударение на первом слоге, вдобавок растянув «р», и это заставило его усмехнуться: голос мягкий, приятный, а получилось будто ворона каркнула.
— Можно Керк, бэби, — произнес Каргин, придерживая ногой дверь.
В спецподразделении «Стрела» он проходил подготовку по западноевропейским странам, Британии, Франции и Испании, и там его называли Алекс — вполне пристойная трансформация имени Алексей, проставленного в метрике, паспорте и прочих российских бумагах. Но в Легионе не признавали ни пристойности, ни имен, и там он сделался Керком — или просто КК. Капитан Керк, командир диверсионной группы «би», еще именуемой синей ротой «гепардов»…
— Кэтрин Финли. Можно Кэти, — сказала девушка, протянув ему руку. Пожатие оказалось энергичным и крепким. — А вы, значит, Керк? Это гораздо лучше. Наводит на мысль о героях-солдатах, крутых парнях с квадратной челюстью и кольтом на ремне.
— Кольт — это в прошлом, — заметил Каргин, просачиваясь вслед за девушкой в дверь. — Нынче крутые парни предпочитают что-нибудь поосновательней. К примеру, гранатомет. Какой-нибудь там «панцерфауст» или М19… — Он пощупал подбородок и добавил: — Кстати, здесь — никакой квадратности, одна небритость. В Нью-Йорке я пробыл всего ничего, и было не до бритья. Таможня, паспортный контроль… ну, сами понимаете.
— Не огорчайтесь, дружок. Сейчас семь двадцать, — она приподняла маленькие часики-кулон, — а мистер Мэлори ждет вас к трем после полудня. Успеете навести красоту.
— Мистер Мэлори? Кто такой?
— О, это большая шишка! Мой шеф, вице-президент ХАК и глава административного отдела.
Они уже шли вдоль ряда овальных транспортеров, безостановочно круживших сумки, коробки и чемоданы, с трудом протискиваясь сквозь толпу; народа было многовато, с трех или четырех утренних рейсов.
— Ваш багаж? — Кэти бросила взгляд на табло с надписью «Нью-Йорк».
— Все здесь, — Каргин приподнял висевшую на плече сумку. — Солдаты путешествуют налегке.
— И что там у вас?
— «Панцерфауст», — ответил он с серьезным видом. — Еще — бутылка коньяка, чтобы распить с самой красивой девушкой Калифорнии.
— Это, увы, не со мной. Красотки у нас пасутся в Голливуде, — со вздохом сообщила Кэти и вдруг насмешливо усмехнулась: — Идете на приступ, солдат? Не рано ли?
— А чего время терять? — Каргин приобнял ее за талию, отодвинув плечом толстяка с мясистой физиономией, волочившего огромный чемодан. Тот с возмущением хрюкнул, щеки его налились кровью, но тут же поблекли под холодным взглядом Каргина.
Они вышли на площадь, к автомобильной стоянке. С запада, со стороны океана, задувал легкий бриз, утреннее солнце еще не жгло, а с нежной лаской гладило руки и шею, в дальнем конце площади замерли на страже магнолии и пальмы. Пальмы были высокими, с мохнатыми стволами и глянцевыми блестящими листьями, и каждая походила на застывший взрыв; магнолии напоминали повисшие над травой зеленые облака с темными узловатыми подпорками. Каргин пробормотал: «В краю магнолий плещет море…» — и глубоко вздохнул, всей грудью втянув теплый воздух. Морские ароматы смешались в нем с запахами зелени и бензина.