Обнялись, расцеловались… Помня вкусы Каргина, Влад заказал красного сухого, а к нему — салат «Столичный», пару шашлыков и стопку водки — для себя. Водка, однако, стояла нетронутой. Выпили вина за встречу, закусили, снова выпили, и Каргин осведомился о делах.
— В лучшем виде, — прохрипел Перфильев. Связки были у него повреждены во время боснийской операции, и потому он сипел и клекотал как пароходная сирена. Но в остальном — парень хоть куда: невысокий, ладный, широкоплечий, с крупными не по росту, ухватистыми кистями.
— В лучшем виде, — повторил он, придвинувшись поближе к Каргину. — Знаешь, Леха, что такое ЧОП? Слыхать не доводилось?
— Ни сном, ни духом, — признался Каргин.
— Частное охранное предприятие. — Влад важно поднял палец, потом коснулся груди огромной растопыренной пятерней. — ЧОП «Варяг»! И я — его хозяин! Сто тридцать штыков в строю, пять отделений… Теперь вот шестое мастерю. Заказчик валит косяком! А знаешь, отчего? Люди мы надежные, приличные, не отморозки, что вчера из зоны…
В углу, где сидели трое бритоголовых, раздался громкий гогот. О чем-то они толковали, но смысл речей был темен для чужого уха: «базар, бля… вальты гуляют… перхоть, заколебал!.. врезал, бля, с копыт долой и на хер!»
— Твои, что ли, бойцы? Надежные и приличные? — Каргин покосился на соседей.
— Не-а, — буркнул Перфильев, прожевывая шашлык. — У меня, брат, дисциплина, и никакой ненормативной лексики. А эти… Шпана, должно быть, из местных. — Он хрипло откашлялся и добавил: — Ну, к лету мы тут порядок наведем! И в этом шалмане, и в обозримых окрестностях.
— Кто с тобой из наших?
— Кириллов Глеб, Сашка Мазин, Черный Николай… Еще Эльбекян… помнишь такого?.. армянин-старлей из Кутаиси?.. В Ираке с нами сидел и в Загребе… Ну, Прохоров, само собой… Куда ж я без Прошки?
Каргин покивал головой. В самом деле, куда? Костя Прохоров был у Перфильича напарником и лучшим другом — из тех, что делят пополам последнюю гранату.
— Сокирянский просился — не взял, — каркнул Влад. — Федорченко не взял и Бокия тоже. Старые, каждому под сороковник, майоры опять же… Как им под капитаном ходить? Сказал, сами шевелитесь, свой бизнес стройте. Москва велика, всем хватит! Город большой.
«…пиз…м накрылся!..» — донеслось от бритоголовых. Перфильев бросил на них свирепый взгляд, поиграл желваками и вдруг разразился клекочущим смехом.
— Ну, демократы, ну, ублюдки! Нас, боевых офицеров, за яйца подвесили, а эта шантрапа живет! Жрет, пьет, гуляет! — Внезапно он смолк, прищурил глаз и буркнул: — Ну, ничего, перезимуем. Перезимуем ведь Леха, а? Что они без нас? Блохи, болтуны… скачут туда-сюда, из кресла в кресло… А сила-то вот она где! — Влад стиснул огромный кулак.
— А где сила, там и власть!
Каргин усмехнулся.
— Ты против демократии, Перфильич?
— Ни в коем случае. Видишь ли, я полагаю, что демократия и демократы — категории разные. Демократия — идея, и я обеими руками за! — Он вскинул вверх свои большие лапищи. — А на чем она стоит, демократия эта? Вовсе не на ворах-демократах, Лешка, и не на гребаных купцах-торговцах. На просвещенном народе стоит, на сильной армии и неподкупных судах… Еще — на президенте, которых «стрелков» своих верных не обижает…
— Вот обида в тебе и говорит, — заметил Каргин.
— Конечно, обида. За Россию!
«…сучка…» — послышалось в другом углу.
Щека Влада дернулась.
— Плохое ты место выбрал, Перфильич. Поговорить не дадут, — промолвил Каргин. — Могли бы у тебя в конторе встретиться. Есть ведь у тебя контора?
— Есть. — Влад разлил вино по стаканам. — И контора есть, и секретутка в приемной, такая, что ноги от ушей… Еще — три бухгалтера, учебный тир, инструктор по дзю-до и сейфы с пушками… Все имеется! Только, Алексей, мы ведь не даром здесь сидим. В пятнадцать тридцать придет человек, под крышу проситься будет. Большой купец, предприниматель, мать!.. Все Сокольники откупил, все тут его — качели-карусели, пруды, песочницы, шалманы и эта забегаловка… Весной желает рынок ставить, с продуктами и барахлом. В общем, на подъеме мужик, да братки мешают. Помочь ему надо. Само собою, не бесплатно, а за хорошую капусту. — Он опрокинул в глотку стакан и прохрипел: — Вот я и говорю: пять отделений есть, шестое смастерим. Бери, владей! И будет, Лешенька, власть твоя и воля от реки Яузы до железной дороги, и от Стромынки до Ростокинской!
— Выходит, вербуешь меня? Из «стрелков» в «варяги»?
— Ну а чего? Сокирянского не взял, Федорченко не взял, Бокия не взял, а тебя — со всей охотой! Ты молодой, резвый… — Перфильев взглянул на часы. — Минут через сорок явится клиент, я тебя представлю и скажу: вот, дорогой, твоя защита и опора, самая твердая власть! Прошу любить и жаловать! — Тут он заметил, что Каргин мрачнеет, и торопливо произнес: — Ты ведь рапорт уже подал, Леха? Мне Федорченко говорил… Не ошибся?
— Нет. Не ошибся.
— Ну и что делать-то думаешь? Чем кормиться? Из казармы тебя попрут, жилье купить — приличные деньги нужны, а ежели женишься, так и того побольше. Семья, брат, она…
Пышная официантка подплыла к их столику, и Перфильев смолк.
— Все съели, все выпили, молодые люди? Все, кроме водки? А Михал Михалыч велел, чтоб на столе у вас не пустовало. Еще по шашлычку? Вина? Коньяк есть молдавский, если хотите… севрюжки могу нарезать… салатик с крабами…