Народ в автобусе сперва косился на котовладелицу, но к исходу сороковой версты начал комментировать.
— Никак издох, — обернулся, ухмыляясь, с переднего сиденья некто красноносый.
Народ в автобусе сперва косился на котовладелицу, но к исходу сороковой версты начал комментировать.
— Никак издох, — обернулся, ухмыляясь, с переднего сиденья некто красноносый. Может, он бы пофилософствовал на тему «понаехали тут, да ещё кошек развели», но взгляд Оксаны заставил его о чём-то задуматься. — Ну, какие мы серьезные…
Нечёсаный бородач, сидевший через проход справа, лишь мельком глянул, хмыкнул и снова уткнулся в журнал. Он был, похоже, из счастливой породы обладателей железных вестибулярных аппаратов, кого не берёт ни морская болезнь, ни такая вот тряска. Его спутнице повезло меньше. Она с явным изнеможением обмахивалась газетой… и, если подумать, её шёлковый платок и огромные тёмные очки были здесь куда менее к месту, чем орущий благим матом Тишка. Такую кукольно-нежную красавицу легче было представить себе где-нибудь на Лазурном Берегу, в Ницце. Но в вонючем автобусе, бороздящем (в прямом смысле) русское бездорожье?.. Может, кинозвезда, сбежавшая от папарацци?..
Оксанин сосед между тем проснулся, чмокнул губами коту и негромко спросил:
— Ты чего рыжий-то такой, брат?
Он, наверное, не то чтобы спал, просто думал с закрытыми глазами о чём-то своём.
— Рыжий, говорят, к деньгам, — улыбнулась Оксана. — Извините, он голову к вам положил…
— Да ладно. — Пассажир осторожно, чтобы не потревожить кота, потянулся к плошке со швепсом, которую Оксана всё ещё держала в руке. — Можно мне? Раз котик не хочет…
Оксана сперва удивилась столь явному отсутствию брезгливости, но недреманное чутьё уже подсказывало ей нечто знакомое, и, невольно присмотревшись внимательней, она попыталась «прочитать» его внешне. Да, странный пассажир… Длинноволосый, в очках, в какой-то застиранной футболке. Однако постриги его, сними очки, одень поладнее — в камуфляж, например, — и получится натуральный спецназовец. Разворот плеч, повадка, манера разговора, голос, взгляд… Прямой, пронизывающий, смелый. И… какой-то отрешённый. Будто со стороны. Взгляд наблюдателя. Так смотрит блаженный на очередь за дефицитом, инок — на шумную дискотеку.
— Я свежего налью, — больше для проверки предложила Оксана.
— Не надо. — Очкастый взял плошку, жадно осушил, вернул хозяйке. — Хороший котик у вас. Помесь камышового, как я посмотрю? С такими фараоны в дельте Нила когда-то охотились на гусей…
Сказано это было буднично, негромко, без намёка произвести впечатление, и ровно потому — произвело.
— О, — удивилась Оксана и неожиданно для самой себя подобрела, — вы любите животных?
— Скорее — истину, — усмехнулся очкастый. — А истина заключается в том, что животных нужно не дрессировать, а договариваться с ними. Ну вот те же чистокровные камышовые, как все говорят, не дрессируются. А фараоны почему-то отлично ладили и с ними, и ещё со львами и обезьянами… Может, что-нибудь знали?
Оксана ощутила, как к пробудившейся личной симпатии начал мощно примешиваться профессиональный интерес.
— Скажите, — поинтересовалась она, — а вот верно ли, что со змеями договориться невозможно? Потому что они вроде как не совсем наши, а чуть ли не с Сириуса?
— Насчёт Сириуса трудно утверждать наверняка, хотя есть и такая гипотеза. — Попутчик коротко вздохнул и пальцем почесал Тихону между ушей.
— А вот то, что профессиональные заклинатели редко доживают до старости, известно доподлинно. Змеям не нужно общество людей…
А за окнами автобуса во всём величии проплывало наше северное лето. Все оттенки зелёного цвета, рыжего и коричневого. Ну рассыпься прямо здесь и сейчас многострадальный автобус, максимум через полсуток всех пассажиров спасут. Усталых, искусанных комарами, но вполне живых и здоровых. И даже затарившихся той самой морошкой. Что же будет здесь делаться, когда — на самом деле очень даже скоро — налетят ветра, опустятся тучи и толстым одеялом вывалит снег? Наверное, по бокам грейдера вырастут величественные сугробы, а сам он, и без того неширокий, превратится в узкую ниточку, которую после каждого снегопада станет разгребать специальная техника. И не дай-то Господь тогда заглохнуть несчастному автобусу где-нибудь примерно здесь, на середине пути до Пещёрки, где даже сотовая связь не берёт…
Ох, правы были древние: не думай о волке, как раз его и увидишь! Словно подслушав мысли Оксаны, нескончаемо привычная жалоба автобуса внезапно оборвалась. Машина остановилась. Метрах в шести от лежавшего ничком на дороге тощего мосластого мужика, облачённого в одни только трусы.
— Э, не надо, по обочине объезжай! — неожиданно командным голосом отреагировал бородач.
Водитель даже головы в его сторону не повернул. Открыв переднюю дверь, он выскочил на дорогу и поспешил к лежавшему. Человек лежал на дороге, а значит, терпел бедствие. Как же не помочь ему, как не протянуть руку? Руку, направляемую из тьмы тысячелетий генной памятью далёких предков. Тех, кто жил здесь по законам севера и благодаря законам этим выживал…
Однако нынче на север пришли совсем другие времена… Человек в трусах вдруг проворно перевернулся на спину и хватил склонившегося над ним спасителя кастетом в лоб. А из придорожных кустов уже вылетели четверо его подельников — и хищной стаей ломанулись к автобусу: