— Ну вот ещё, — усмехнулась Бьянка. В этот миг она здорово напоминала Жанну д’Арк на боевом коне и с открытым забралом. — Хорош орать, бери штурвал и дуй к берегу. — Выскочила из рубки, схватила свой рюкзачок и вытащила из него коробку, ту самую, добытую в Агалатово. — Полный вперёд!
— Слушаюсь, капитан. — Песцов перехватил штурвал, начал примечать ориентиры на берегу, но, конечно, не удержался, глянул через плечо, что же там такое в коробочке. Стоимостью в миллион. И разочарованно вздохнул. Всего-то осколок зеркала размером в ладонь.
— Я тебе, сволочь, полетаю!.. — прошипела Бьянка.
Примерилась и поставила зеркальце так, что в нем отразились небо, утренние облачка и стремительно приближавшийся вертолет. Крохотная винтокрылая смерть на зеркальной поверхности, маленькая мушка цеце, жалящая наповал… Вот бы щёлкнуть по ней, придавить ногтем!
К полному изумлению Песцова, Бьянка так и сделала. Ткнула наманикюренным пальцем в отражение вертолёта. И сейчас же настоящий вертолёт словно врезался в стену. Страшная сила швырнула его вниз, вывернула наизнанку и с неотвратимостью смерча увлекла на дно. От Песцова не укрылось, что падал он явно быстрей, чем вроде бы диктуется гравитацией.
Вот она, сила изящно очерченного женского мизинца…
— Никому не говори, — подмигнула Бьянка, — всё равно не поверят. — Убрала зеркальце и сунула палец в рот. — Вот чёрт, порезалась о винт… Право руля, на песок! Перебьёмся без швартовки, не бояре.
Да уж, не бояре. «Американка» с разгону вылетела на мелководье, проутюжила камыши и, судорожно взревев мотором, выскочила из воды.
Раненый кит, выбросившийся на берег умирать.
— Дальше посуху. — Бьянка быстро взглянула на часы и опустила красный рубильник. — Знаешь, я ведь так люблю море. Грохот волн, лунную дорожку на воде… Ещё люблю корюшку. Маринованную. С пивом, лучше тёмным…
— Кто это был? — спросил Песцов и выпрыгнул на песок. — Чёрный Пёс? На «лебедей» [119] что-то не очень похоже…
Он сам понимал, что тут были замешаны птицы совсем другого полёта.
— А фиг его знает, — пожала плечами Бьянка и тоже спрыгнула через борт. — Игра весьма осложнилась, неизвестно даже число хозяев. Вначале их было двое — Чёрный и Белый. А теперь уже есть Желтый, Красный, Голубой… Что любопытно — каждому моя коробочка нужна позарез. Вот и стараются, присылают персональные вертолёты… А что не Чёрный Пёс там был, так это точно. Тот с техникой не работает, больше надеется на себя. И, в общем, правильно делает…
Когда они уже шагали по асфальту, на берегу залива грохнуло, и неслабо. Техника не подвела.
— Странная штука жизнь, — задумалась Бьянка. — Лодка наша была создана плавать, но отправилась на небо. А вертолет, рождённый летать, кончил на дне.
Песцов промолчал. Он тщетно пытался переварить увиденное. А ведь и вправду лимон зелёных за ту коробочку было не жалко. И даже жизнь положить. Маленький осколок, вроде тьфу, а что творит! Что же тогда могло натворить целое зеркало?..
Они шли по прогулочной дорожке, что тянется в этих местах между шоссе и заборами санаториев, санаториев, санаториев. У ворот одного из пансионатов стоял чёрный «Рено». Когда Бьянка уверенно подошла к автомобилю и вытащила из кармана ключи, уставший удивляться Песцов воспринял это почти как должное.
Прощай по второму разу, Курортный район, прощай, «Кипарис» и милая Вера… У въезда в Ольгино «Рено» нарвался на радар. Его уверенно держала бескомпромиссная рука грозного стража дорог.
— Инспектор дэпээс обэ дэпээс гибэдэдэ гувэдэ старший прапорщик Козодоев! — страшно рявкнул он. — Документы!
Эх, знал бы он, что уготовила ему судьбина, не стал бы он тормозить этот «Рено». Более того, он грудью перекрыл бы движение, дал бы этому «Рено» зелёный свет и сам поехал бы впереди с мигалками и сиреной…
— Документы? — удивилась Бьянка, приоткрывая окно. — А я думала, телефончик у меня хотите спросить…
При этом глаза её странно сузились, взгляд сделался острым, как толедский клинок, и бедный страж закона вдруг почувствовал себя плохо. Да не просто плохо, а так, что перед глазами поплыли дымные клочья. В животе заворочался ком, кишки превратились в брачующийся гадюшник… И всё его содержимое дружно попросилось наружу. Да так, что не осталось ни мыслей, ни желаний, ни забот, ни стремления послужить отчизне и президенту — лишь одна могучая, до одури земная потребность.
«Господи, Господи, что же делать-то, Господи…» Собственно, что надо делать, было предельно ясно. Но как? Пешеходы, автомобили, движение… А главное, должен с минуты на минуту проследовать с дачи Николай Фёдорович. И Боже упаси попасть впросак, не отдать ему честь. Заметит, запомнит, не простит…
— Господи, Господи, спаси, сохрани, — уже вслух застонал Козодоев. — Приснодева, Матушка, Заступница, не выдай, помоги…
А Бьянка и Песцов были уже далеко.
— Приснодева, Матушка, Заступница, не выдай, помоги…
А Бьянка и Песцов были уже далеко. Чёрный, жуткого дизайна «Рено» мчал их к Ладожскому вокзалу. Беглецов ждали перрон, поезд, боковые места в плацкартном вагоне и не такая чтобы уж дальняя, но дорога вперёд. А вот дороги назад у них не было. Все мосты сожжены.