— Ничего, ещё не вечер, — мрачно предрёк Краев, тяжело вздохнул и загнал в патронник патрон. — Благо есть где развернуться… Особенно бронетехнике.
Действительно, кишлак был не из бедных — мечеть, дукан, [46] кое-где даже двухэтажные дома. Настоящий гадюшник, рассадник контрреволюции.
— Бэтээр бы сюда, — размечтался Песцов. — Залечь в «десанте», [47] ноги вытянуть. Хотя бы одну ногу…
Усталость, кровопотеря, грызущая боль вдруг разом навалились на него. Хотелось даже не то что ноги вытянуть — просто не протянуть их. Не отдохнуть, а — не сдохнуть.
— Точно, залечь, причём с бабой… — Кажется, Краев пытался его поддержать. — Ага, а вот и колодец. Вон там, за дувалом, у айвы. Ну что, пойдем посмотрим?
Фигушки, посмотреть удалось только издали. Со стороны колодца ударили очередями. Стреляли, судя по звукам, из четырёх стволов, причём не на поражение — поверх голов. Как пить дать, суки, хотели взять живьём.
— «…»! — хором высказались Краев с Песцовым и синхронно рванули к канаве. Плюхнулись на брюхо в липкую грязь местной клоаки, дружно огрызнулись короткими двойками. Вот это и называется — вешалка. [48]
— Давай, рви к мечети, — загнал гранату в подствольник Краев. — Я прикрою. И следом…
Почему к мечети-то? Спроси — не ответил бы. Может, потому, что у нас преследуемый если добежит до церкви, то всё, вне опасности, под Божьей защитой. Может, и Аллах не выдаст, защитит, от смерти спасёт?
— Сука! — Песцов, откуда и прыть взялась, добежал до угла, остановился, дал очередь по душманам. — Падлы!
Сержант под прикрытием его стрельбы тоже вскочил, выдал спурт, благополучно подтянулся.
— Ну от тебя, товарищ старший лейтенант, и несёт…
— На себя посмотри, — не обиделся Песцов, и в этот миг их опять обстреляли.
— Ну от тебя, товарищ старший лейтенант, и несёт…
— На себя посмотри, — не обиделся Песцов, и в этот миг их опять обстреляли.
Снова длинными очередями, не экономя патронов, и снова поверх голов.
— Вот суки! — сделал вывод Краев, бухнул из подствольника и потянул Песцова налево, в заросли винограда, — растяжка не растяжка, «лягушка» не «лягушка», наплевать. Все одно сдохнуть придётся, так лучше уж с музыкой!
Однако Аллах, видимо, надумал повременить с их кончиной. Они увидели колодец. Увидели совершенно случайно, с двух шагов, — укрытый разросшейся лозой, он был практически невидим со стороны.
— Что, падлы, взяли? — сквозь оскаленные зубы прошипел Краев и обернулся к Песцову. — Фонарь есть?
— Есть. И дохлые батареи. — Волоча подбитую ногу, Песцов дохромал до колодца, заглянул в зияющую дыру. — Давай, я прикрою.
Во время операций по зачистке кяризов он вниз никогда не смотрел — дабы не получить очередь в лицо от засевших под землёй духов.
— Тьфу, тьфу, тьфу, тьфу… Господи спаси и помилуй. — Краев принялся спускаться по ступеням, устроенным на облицовке стенки, Песцов, изнемогая от боли, с матюгами двинулся следом. Казалось, в руку и в ногу воткнули по раскалённому штырю…
Спуск привёл их на глубину где-то метров шести, на ровную каменистую площадку. В центре — яма, наполненная водой, вправо и влево — галереи высотой и шириной метра по два. В полу виднелись неширокие канавки, по ним вода попадала в ёмкости, а излишек тёк дальше, к следующей яме.
Полумрак, прохлада, журчание струй, и при этом никакой осклизлой промозглости, никакого пробирания до костей. Уютное такое подземелье, чистенькое, с хорошей вентиляцией. Однако расслабиться Песцову с Краевым не довелось, наверху уже слышались чужие голоса. Вперёд, скорее вперёд… Куда? Да Аллах его знает. Батарейки в фонаре никакие, в контуженных башках вечерний звон, все галереи стандартные, одного калибра, одну от другой фиг отличишь…
А и фиг ли их отличать, живы себе, и ладно. А воды-то вокруг, воды…
У душманов, похоже, с ориентацией было куда как лучше. Как ни спешили Песцов с сержантом, как ни пытались оторваться, вскоре долетел шум близкой погони и из боковой галереи ударили кинжальные лучи фонарей.
— Черт! — Краев сразу дал на свет очередь, послушал, развернулся, потянул за собой старлея. — Задний ход. Достали, гниды!
Звуки автоматных выстрелов в подземелье оглушали, пробирали до нутра, раскалывали мозги, сбивали с толку. Это не говоря уже о контузии, кровопотере, ранах и страшной усталости после боя. Лопались даже не барабанные перепонки, лопались нервы.
— Достали, — согласился Песцов и вытащил гранату, однако повременил: на полу, в свете умирающего фонаря, обнаружилась неожиданная дыра, не яма с водой, а вертикальный колодец, ведущий куда-то вниз.
Ещё обнаружились знаки на стене рядом с дырой — витиевато-восточные, грязно-бурого цвета, казалось, что надпись эта сделана кровью, однако кровью, выпущенной очень и очень давно.
— А вот и прямой лаз в преисподнюю… — Краев поёжился, горестно вздохнул, однако тут снова хлестнули выстрелы и выбирать особо не пришлось — полезли вниз, а куда денешься?
Пересчитали ступеньки, прошли колодец и попали в галерею, один в один похожую на те, что наверху.
Только тут не было никаких ям с водой, журчащих струй и подземного уюта. Мрак, вековая недвижимость, оторванность от мира. Действительно преисподняя. Ну там, предбанник, поскольку котлов с грешниками поблизости не наблюдалось…
— Темно как у негра в жопе, — очень даже в тему заметил Краев. — В двенадцать ночи после чёрного кофе…