— Божественно, — поделился Фраерман, выхлебав бадью окрошки, как он любил, вприкуску с салом. — А ведь если вдуматься, салат с квасом… Давай, академик, колись. Что у тебя произошло?
Пришлось, куда денешься, рассказывать по второму разу. Василий Петрович только дошёл до листка с переводом в руках у не знающего языков академика, когда Шерхан, разнежившийся в приятном человеческом обществе, внезапно вскочил и с глухим ворчанием метнулся в прихожую — только мелькнул чёрный с серебристым подпалом обрубок хвоста. Ещё через секунду раздался звонок в дверь.
— Я открою, — встала Тамара Павловна.
Гость и хозяин дома чокнулись, выпили, крякнули, помотали головами и дружно потянулись к лимону. Коньяк оказался и вправду армянским, на севанской воде. [108]
Лай в исполнении матёрого среднеазиата больше всего напоминал звук морского прибоя. Длинный хрипящий вдох — это откатывается назад разбившаяся в пену волна — и потом глухое грозное «Ух!» нового вала…
— Слышал я, — проговорил Фраерман, — будто озеро Севан осталось после Потопа. Ты что-нибудь об этом встречал?
Лай прекратился, в прихожей щёлкнул замок. «Ну что ты, маленький, ну не надо…» — раздался голос Тамары.
— Насчёт Потопа не знаю, а вот лимоном закусывать — это точно, брат, извращение, — разжевал корочку Наливайко. — Кислота обжигает вкусовые рецепторы. По правилам надо бы яблочком или шоколадом. Горьким. Ещё хорошо…
— Вася, — позвала из прихожей жена.
Шерхан никогда и ни на кого не кидался. Если он не хотел пускать в дом непонравившегося человека, он вставал в дверях, точно неприступная глыба, и не в компетенции Тамары Павловны было его сдвинуть оттуда. Шерхан полагал, что некоторые вопросы должны решать исключительно мужики, и, когда доходило до безопасности, подчинялся только хозяину.
Наливайко вышел в прихожую, посмотрел и понял, что коньяк был несомненно армянским, на севанской воде, а Севан совершенно точно остался после Потопа. На лестничной площадке стоял старший прапорщик Козодоев.
И улыбался ему, точно близкому другу, держа в руках его номера.
— Здравствуйте, Василий Петрович, — проговорил он доброжелательно и отнюдь не теряя достоинства. — Я тут подумал, зачем вам время терять… Вот они в полном порядке, подновлённые и в лаке защитном… Машинка ваша где припаркована?
— Машинка? — вышел из некоторого ступора Наливайко.
— Я тут подумал, зачем вам время терять… Вот они в полном порядке, подновлённые и в лаке защитном… Машинка ваша где припаркована?
— Машинка? — вышел из некоторого ступора Наливайко. — Моя? Внизу, у помойки…
— Вот и чудно, — кивнул Козодоев. — Сейчас привинчу, и езжайте себе с Богом. Счастливо.
Откозырял и потянулся было прикрыть квартирную дверь, но натолкнулся на взгляд Шерхана, отдёрнул руку, повернулся и пошёл по лестнице вниз.
— Ну и поц, — сделал вывод Фраерман. — Даже мне за державу обидно. Вор ворует, сыщик ловит, но такой мент знаете где должен носить нож? В спине…
Они вернулись за стол, и Тамара Павловна поставила на стол чугунок.
— Знаешь, не смешно, — взялся за курочку Наливайко. — Действительно обидно за державу. Ты-то сам с гаишниками как? Ладишь?
— А что ж с ними не ладить, — налил ещё по рюмочке Фраерман. — Тормознули, на «непроверяечку» [109] посмотрели, честь отдали — и всеобщий привет. Не февральские, понимают: уплочено… А курочка нынче, Тамара Павловна, дивно хороша. Это у вас что, французский рецепт?
В это время Шерхан опять взметнулся с пола и ринулся в прихожую уже не с ворчанием, а с откровенным рёвом.
— Что-то мы сегодня чертовски популярны… — слушая звонок, заметил Фраерман.
Тамара Павловна молча поднялась и пошла выяснять, кто же не даёт заслуженным людям спокойно перекусить. Василий Петрович секунду помедлил — и пошёл вслед за женой, уже предвидя, что сейчас она опять его позовёт. Под кровожадный рык Шерхана дверь отворилась…
Да, Севан совершенно точно остался после Потопа. А кроме того, на северном склоне горы Арарат покоятся останки Ковчега. На площадке опять стоял Козодоев. Что интересно — взволнованный и отчасти даже напуганный.
— Там, там, там, — махнул он рукой, глубоко вздохнул и посмотрел на Наливайко. — Там у вас… В машине…
«Труп, — мысленно продолжил Наливайко. Фантазия, подстёгнутая севанской водой, тут же понеслась вскачь: — Академика Ветрова. У меня в машине. С особой жестокостью… — И Василий Петрович неслышно хихикнул. — Честно, да я бы особо и отпираться не стал…»
Варенцова. Ретроспектива 4
«Ну, последний штрих. — Оксана посмотрела на часы и потянула из духовки пухлый чернично-яблочный пирог. — Ай ты молодец! Не подгорел…»
Плов, салат и клюквенный, как любила Сашка, морс были уже готовы. Торжественная — эх, век бы её не видать! — отвальная грозила скоро начаться.
И в это время зазвонил телефон.
— Оксана, возьми, пожалуйста, — взмолился из комнаты Глеб. — Мы тут на шкафу…
Собственно, изначально папа с дочкой полезли туда извлекать запаркованный было на зиму Санькин-Васькин общий велосипед. Естественно, что-то незапланированно сдвинули, Глеб потребовал пылесос… и простое вроде мероприятие обернулось почти генеральной уборкой.
— Сейчас. — Оксана выскочила в прихожую и схватила трубку.