— Да, в общем-то, и так всё понятно. Будем работать. — Главред вгляделся в экран, повёл мышью. — Так-так, ага, вот он, Краев…
Глухо ухнул, просыпаясь, принтер, задумчиво мигнул светодиодами, и из щели наверху с важным шуршанием полезли тёплые бумажные листы.
С наиприятнейшим для литераторского глаза словом: «Договор»…
— Название пока поставим рабочее: «Терминал», — деловито комментировал главред. — Подписывай давай, а я попробую сообразить насчёт аванса… — Он снял трубку, начал жать на вытертые кнопки. — Ольга Павловна, привет. Мне бы аванец заплатить. Как кому, Краеву… Что? Да, конечно знаю, но надо. Да, как всегда. Что? Как? Понял. Смою кровью. Мерси… — Положил трубку, виновато вздохнул. — Деньги будут только в конце месяца, то бишь через три недели. Как всегда, проблемы с наличностью… — Краев на это ничего не сказал, главред неправильно истолковал его молчание и сунул руку в карман. — Слушай, если совсем вилы к горлу, давай я тебе из своих… рублей восемьсот…
Краев. Заманчивое предложение
«А не занимаюсь ли я по жизни фигнёй?» — спросил он сам себя минут пять спустя, шагая через скверик к доставившему его сюда — прямо скажем, далеко не «Мерседесу». И даже не «Шевроле». И даже не своему…
Лужицу между передними колёсами было видно издалека. Тосол, как всегда. И, это уж как пить дать, прямо на генератор…
Краев стыдливо пообещал автомобилю по приезде домой непременно затянуть хомуток и вытащил было из кармана ключи, когда недреманный рефлекс заставил его резко обернуться.
Почувствовал за спиной человека — лучше обернись. А то по нашей нынешней жизни всякое может произойти…
Действительно, рядом с Краевым стоял человек в пальто. В очень дорогом, неброском пальто, сногсшибательных брюках и великолепных штиблетах. В галстуке сверкал натуральный (даже при дневном свете видно, что натуральный) бриллиант, палец украшал перстень с изумрудом, на запястье левой четырёхпалой руки мягко мерцал каратами «Ролекс», а правая цепко сжимала ручку суперкейса «Самсонайт». [56] Зато сам человек, вставленный в столь роскошное обрамление, был форменный человечишко. Выцветший, блёклый, невыразительный… никакой. Тут поневоле задумаешься, что означал его вызывающе многотысячный прикид. Борьбу с комплексом неполноценности? Или маскировку?..
— Извините, вы в самом деле Краев? Олег Петрович Краев? Какая встреча! — радостно захлопотал человечишко. — Позвольте представиться: Федот Евлампиевич Панафидин, доктор естествознания. Ваш давнишний читатель и почитатель… Можно ли попросить, уважаемый Олег Петрович, э, несколько автографов на память?
«Вот оно, бремя популярности…»
Этот Панафидин Краеву нравился с каждой секундой всё меньше. Ну не ходит у нас каждый отдельно взятый академик, тем паче доктор естествознания, разодетым, как передвижная выставка Алмазного фонда. Тут не хочешь, а задумаешься о купленных степенях, званиях и дипломах. А если он вправду некоторым боком доктор, пусть даже из Урюпинского университета, могут быть варианты. Либо с ходу пустится в теоретический спор, либо вытащит совершенно жуткий трактат с эпиграфами из Рерихов и Блаватской и попросит помочь с его продвижением. Либо — наихудший вариант — примется зачислять Краева в духовные вожди и спасители нации, отводя себе скромную роль закулисного наставника и политрука…
К тому времени, когда они уселись на скамейку под деревом и Краев вытащил ручку, ситуация начала подозрительно напоминать ему ту, знаменитую, описанную Булгаковым. Хорошо хоть, здесь не было прудов. Ну и Панафидин на Воланда никоим местом не тянул. Хотя и очень старался.
Правда, Краева он покамест словесным искушениям не подвергал.
Хотя и очень старался.
Правда, Краева он покамест словесным искушениям не подвергал. По-доброму улыбнулся, открыл свой почти ядерный кейс…
— Вот, Олег Петрович, подумайте только, до чего кстати… Все ваши шедевры у меня здесь, как чувствовал, с собой на лекцию захватил, а тут и вы навстречу… «Тайные хозяева земли», «Люди, обогнавшие время», «Дети Иисуса, вошедшие в историю», «Тот, кто веками скрывается за ширмой», «Правда о Тунгусском феномене»… Подскажите, Олег Петрович, я ничего не забыл?
«Интересно, сколько ему лет? — думал в это время Краев. На обычном уровне восприятия Панафидин, как бы поаккуратней выразиться, не читался. — И вообще, чем товарищ дышит? Ладно, будем посмотреть…»
Хмыкнув про себя, он прикрыл ресницы, приготовился сконцентрироваться — и сейчас же услышал произнесённое самым доброжелательным тоном, без намека на негатив:
— Да бросьте, Олег Петрович, не старайтесь. Всё равно ничего не получится. Лучше послушайте-ка старинную легенду, она поможет нам расставить все точки над нашими «i». Итак, в стародавние времена, задолго до Будды и Магомета, людям было послано через пророка, что скоро воды всех источников станут ядом для ума. Люди не поверили пророку, лишь один мудрец нашёл глубокую расселину и до края наполнил её из ручья. И вот свершилось, время пришло, люди перестали видеть очевидное, не ведали, что творили, уподобились двуногим скотам. Лишь мудрец пил своё и сохранил прежний рассудок. «Люди, вы ослепли, — горестно взывал он. — Идите и пейте из моего источника, и пелена спадёт с ваших глаз». Только лучше бы он помалкивал. «Ты сам безумный и есть», — сказали ему. И закрыли подход к расселине неподъёмной скалой. Чтобы никто даже не пытался обрести зрение и пребывал в потёмках, как все… Это я, милый мой Олег Петрович, вот к чему. Стоит ли взывать к двуногим скотам? Надо ли прозревать тому, кто этого совсем не хочет?.. А если перевести на язык примитивных бытовых понятий… ваши замечательные книги каким тиражом издаются? Аж в десять тысяч, если крупно повезёт?.. Ну правильно, куда им, к примеру, до «Завещания шлюхи», «Сладостного убийства» или «Голубого мента»?.. Какая там история, какое коловращение фатума, какие, к лешему, временные петли и волны? Пенис прокурора в барсетке любовника депутата — вот это да…