— Да, Пещёрка… Наслышан… Ладно, Мотя, подумаю, — вроде бы согласился Наливайко, не спеша допил, заел икрой и вопросительно глянул на Тамару Павловну. — Ну что, мать, может, начнём уже? Перейдём от разговоров к делу?
— Давно пора, — усмехнулась та и вытащила нераспечатанную колоду. — Что-то вы с годами, братцы, становитесь тяжелы на подъём. Это я как профи вам говорю!
Дело заключалось в том, что и Фраерман, и супруги Наливайко были заядлыми картёжниками, впрочем, в самом лучшем смысле этого слова. Они не зависали в казино, не проникали в сомнительные подпольные заведения. Нет, они играли ради чувства азарта, движения изощрённой мысли, возможности всецело ощутить изменчивость коварной фортуны. Собственно, Фраерман и приезжал-то по четвергам ради пульки, расписанной в своём тесном кругу…
Однако сегодня даже преферанс не увлекал, как обычно. Под впечатлением недавних событий никак не получалось сосредоточиться, и после третьей сдачи Фраерман бросил карты: игра определённо не клеилась.
Под впечатлением недавних событий никак не получалось сосредоточиться, и после третьей сдачи Фраерман бросил карты: игра определённо не клеилась.
— Так что ты, Василий, подумай, — сказал он, вытаскивая коробочку «антиполицая». — Лучше, брат, не ждать следующего-то звонка… Давай, мы снимаемся через три дня.
Подмигнул Шерхану и отчалил, только «Мерседес» заурчал мощно и басовито. И что это там такого криминального в звуке его породистого двигателя?..
Проводив Мотю, Наливайко отправился в свой кабинет.
Собственно, весь кабинет — угол с письменным столом, отгороженный зеркальным шифоньером… Немедленно явился Шерхан, посмотрел, тягуче вздохнул и свернулся возле хозяйского кресла. Василий Петрович включил компьютер, наполовину ожидая — Бог троицу любит! — ещё и от него какой-то подставы, но ничего, всё заработало чинно и благородно.
Интернет доставил ему депешу от профессора Макгирса. «Дорогой коллега и друг, — писал англичанин, — несмотря на поздний час, не могу не поделиться с вами радостной вестью: только что заработала установка, процесс моделирования успешно пошёл… О результатах, параметрах и режимах напишу позднее, видимо утром, и тогда уже буду ждать ваших данных для сравнения. Крепко жму руку, ваш Эндрю».
«Ну, молодец барон», — обрадовался Наливайко. Кстати, с Макгирсом он общался без переводчика, компьютерного или какого ещё, хотя в его школе с английским тоже не особенно напрягались, — выучил сам…
Утром ему, аннулированному, уже не было нужды вставать по будильнику, и он принципиально не стал его заводить. Зато телефон оставил включённым и устроил поближе, чтобы сразу схватить трубку, если он вдруг зазвонит. А что зазвонит, Василий Петрович, зная Макгирса, не сомневался. Письмо, даже электронное, пока дойдёт, пока будет прочитано, а звонок…
Он раздался в самом начале десятого, когда в Англии, живущей по Гринвичу, стояла совсем уже безбожная рань.
— Алло. — Наливайко сел на постели, услышал чужой голос и начал понимать: что-то случилось. — Да, это я, доктор Наливайко… Да, слушаю, слушаю внимательно…
Звонил некий Робин Доктороу, управляющий делами лорда Макгирса.
— Сэр, — с горечью сказал он, — у меня для вас плохие новости. Два часа назад лорд Эндрю умер у меня на руках…
— Что? — окончательно проснулся Наливайко. — Как это умер? От чего?
— Случилось несчастье, — ответили ему. — Установка вышла из-под контроля. Лорд Эндрю пытался спастись и упал со смотровой площадки верхней галереи… Прямо на ограду… Перед тем как закрыть глаза, он велел мне позвонить вам и передать: «две тысячи двенадцать». Ещё успел прошептать что-то: «осторожность», «вода», «магнитное поле». И… душа его отлетела…
Доктороу заплакал.
— А лаборатория? — прервал его Наливайко. — Реактор? Компьютеры?
— Там сейчас работают пожарные. — Голос в трубке тщетно пытался обрести твёрдость. — Похоже на ваш Чернобыль, правда, реактор уцелел… Напоследок хочу сказать, что тело бедного лорда Эндрю найдёт вечный приют в Сэвидже, в склепе рода баронов Макгирсов Сауземпских…
— Благодарю вас… примите соболезнования, — вздохнул Наливайко, опустил трубку на рычаг…
И вот тут его сперва пробило испариной, а потом затрясло.
Кажется, пчёлки, предсказанные Фраерманом, начинали роиться…
Вновь схватив трубку, он принялся набирать номер:
— Алло, Мотя, привет, это я… А с Шерханом на периферию возьмёшь? Что? Когда? Ну и отлично, буду…
Азиат поднял голову и положил морду ему на колено. «Куда едем, хозяин? Я с тобой, ты только скажи…»
Песцов. Все мосты сожжены
Как выяснилось, маска напоминала презерватив. Материал легко растягивался, принимал любую форму и лежал на лице, как родной. Не стягивал, не давил, дышалось и говорилось в маске легко. А в зеркале отражался некто рыже-конопатый с массивной челюстью, широким носом и чисто символическим лбом. «Выходили из избы здоровенные жлобы, порубили все дубы на гробы…»
— Прелесть, — похвалила Бьянка. — На улице ничем выделяться не будешь.
Хорошенького же она была мнения о российской улице и в целом о российских мужчинах… Между прочим, сама Бьянка выглядела не в пример прилично и даже интеллигентно. Строгий седой пробор, строгая линия губ, строгие очки…