«Учительница первая моя», — мутно посмотрел на неё Песцов. Канонизированной ностальгии по первой учительнице, которая якобы вторая мама, лично он не испытывал.
— Снасти бери, — напоследок распорядилась Бьянка, хмыкнула и посмотрела в направлении лоджии. — В полном объёме.
В полном объёме — рыболовной техники, что хранилась на лоджии, хватило бы выловить всю рыбу в Финском заливе. Проще перечислить, чего там не было. Разве только трала, динамита и остроги. Нагруженные орудиями лова, питекантроп и учительница спустились к невской воде, проникли в ржавые ворота, охраняемые пожилым караульщиком.
— Здорово, Петрович! Никак ещё жив?
— Да рази это жизнь?.. Наше вам, Авдотья Феоктистовна, с кисточкой! За рыбкой пойдёте? Так корюшка ведь уже… того…
— Наша, Петрович, далеко не уйдёт. Видишь, внука освободили третьего дня? Так он кого хочешь за жабры возьмёт… А это, Петрович, тебе. Бери давай, не скучай.
— А… Премного благодарны, Авдотья Феоктистовна, дай Бог вам здоровья…
Прошуршала бумажка, скрипнул шлагбаум… Когда наконец стоянки для катеров у нас превратятся в цивилизованные места? Надо думать, тогда же, когда и всё остальное. Лжерыболовов встретили обшарпанные корпуса, ветхие причалы и деревья, растущие на крышах зданий. И плавучие острова мусора в грязной воде.
Бьянка остановилась у давно не крашенной посудины и гордо посмотрела на Песцова:
— Вот он, наш «Титаник»… Грузи вещички.
Если иметь в виду роскошь океанского лайнера, посудина явно не тянула. Скорее вспоминались «шаланды, полные фекалий» из перевранной песни. Что же касается непотопляемости и плавучести…
На борту красовалась гордая надпись: «Американка». В свете последних Бьянкиных разговоров её, видимо, следовало понимать не как гражданку Америки, а как игру на загаданное желание. Впрочем, дизель пустился без труда, зарокотал на удивление ровно и мощно.
— Эй, на вахте. — Бьянка швырнула «внуку» заржавленный ключ. — Отдать швартовы.
— Есть, капитан. — Тот открыл замок, бросил на берег ржавую цепь. — Да, мэм? Какие будут указания, мэм?
— Пусти-ка, сэр, — встала за штурвал Бьянка, дала малый ход и стала потихоньку отваливать.
— Есть, капитан. — Тот открыл замок, бросил на берег ржавую цепь. — Да, мэм? Какие будут указания, мэм?
— Пусти-ка, сэр, — встала за штурвал Бьянка, дала малый ход и стала потихоньку отваливать. — Бери вон ведро, воду вычёрпывай.
«Американка» отошла от пристани, одолела остаток Невки и взяла курс на запад, где в дымке виднелся купол Морского собора. Бьянка рулила в крохотной, как скворечник, рубке, ветер погонял облака, буи фарватера раскачивались на волнах и стонали — жутко, утробно, словно грешные души в аду. Когда катер миновал недостроенную дамбу, обогнул остров Котлин и взял курс на северо-восток, солнце уже клонилось к горизонту, а небо начало терять прозрачность. Зато впереди быстро приближалась рукотворная суша — два вытянутых острова, украшенных растительностью. Это были форты Обручев и Тотлебен. [118] Разорённые, одичавшие, заброшенные, похороненные живьём — памятники дерзкой инженерной мысли, героической обороны и тотальной бесхозяйственности. Бьянка выбрала Тотлебен. «Американка», ведомая опытной рукой, прошла брешь в волноломе, пересекла гавань и причалила к стенке. Уже привыкнув полагаться на Бьянку, Песцов тем не менее насторожился, увидев, что на форте они были не одни.
У той же стенки, причём близко, стоял белый, словно чайка, прогулочный быстроходный «Бэйлайнер». Это прибыла поиграть в пейнтбол дюжина плечистых энтузиастов. Все — в расписной форме, в очках, в защитных масках с козырьками и забралами. Только пейнтбольные ружья-маркеры у них были какие-то странные. Очень уж напоминающие закамуфлированные автоматы Калашникова. И играли энтузиасты, похоже, по очень странным правилам — все за одного. Вернее, за одну. За только что прибывшую шкипера Бьянку.
Едва она сошла на берег, как энтузиасты построились и вытянулись, как на параде.
— Ровняйсь! Смирно! — приказала им Бьянка. — Вольно. Взять периметр под охрану. — Подождала, пока подействует, посмотрела вслед бегущим и, сменив командный голос на обыкновенный, кивнула Песцову. — Ну что, пойдём устраиваться.
Идти устраиваться пришлось вниз. Песцов раньше здесь никогда не бывал, но был премного наслышан о многочисленных подземных, давно затопленных этажах, о гулких таинственных коридорах, в глубине которых отдаются чьи-то шаги, о бездонных вентиляционных люках, прячущихся в глубокой траве…
Пока что самой реальной была опасность выпачкать ноги. Длинный каземат, в который они вошли, оказался невероятно загажен. Рыболовы, яхтсмены, кто там ещё много-много лет использовали его в качестве сортира — собственно, а куда им было деваться?
— Отличное местечко, — одобрил Песцов. — Я на месте Чёрного Пса сюда точно бы не полез.
— Мы же полезли, — отозвалась Бьянка, и каменная труба коридора странно исказила её голос.
Чем дальше от входа, тем чище делался бетонный пол. Наконец Бьянка подошла к стене и упёрла луч фонарика в кирпичную кладку на месте замурованного прохода.
— Так, десять слева… Восемь снизу…
Один из кирпичей оказался фальшивым, как тот салат оливье. За ним обнаружилась панель с цифрами, Бьянка набрала комбинацию, прибор пискнул и зажёг зелёную лампочку. Клацнуло, щёлкнуло, грохнуло, где-то басовито заурчало, и в полу открылся ход. Надо думать, в те самые, давно затопленные этажи.