Стоял тёплый апрельский вечер, природа явственно просыпалась, из-под колёс летела оттаявшая грязь. Краев вспомнил, как много-много лет назад в такие же дни они с отцом ходили сушить после зимы гараж и он, дошкольник, вооружившись старым зубилом, увлечённо «проводил» лужи, помогая мутным ручейкам добраться до ближайшего люка…
Иногда ему смертельно хотелось туда, в чёрно-белые кадры домашнего кино, которое он так до сих пор и не собрался оцифровать. В квадраты чуточку пыльного солнца на старом паркете, к разбросанным кубикам и нитяным чулкам, вечно продранным на коленках… Как же там было тепло…
В соседнем доме приветливо светились огоньки над входом в полуподвальный круглосуточный магазин, и Краев не преминул туда заглянуть.
— Прости, Суреныч, ну не было у них армянского, ни на прилавке, ни под прилавком…
Помимо репатриированного Франклина, дома он презентовал Рубену коньяк, а Тамаре — вафельный торт размером с автобусное колесо.
Толкнул дверь в свою комнату…
И тут-то его застала внезапная трель мобильника. Звонил, не к ночи будь помянут, Панафидин.
Который, между нами, девочками, говоря, краевским номером так и не поинтересовался — как и автографами.
— Добрый вечер, Олег Петрович. Ну как, надумали что-нибудь определённое?
Краев поморщился, как от зубной боли, и ответил:
— Пока ничем вас не порадую. И обнадёживать особо не буду.
— Ну что ж, думайте, Олег Петрович, думайте дальше. Только, очень вас прошу, не сделайте ошибку. Огромную и фатальную…
И Панафидин отключился. Номер у него был какой-то странный, запоминающийся, состоящий исключительно из семерок — будто на невиданном игральном автомате выпал сногсшибательный выигрыш…
Краев отнюдь не был истеричной барышней, которая неделю переживает из-за грубого выражения, случайно услышанного возле пивного ларька. Однако неплохо, по сути, прожитый день начала заплетать чёрная паутина. И голова что-то болеть принялась…
Через полчаса он бродил по своей комнате, как ослепший, натыкаясь то на стол, то на тахту, и пытался массировать правый висок. Съеденный анальгин помогать отказывался категорически, наоборот, — просился из организма наружу. «Чёртова жадность, — запоздало вспоминал Краев предупреждение знаменитого Ури Геллера.
[70] — Не надо мне было делать третью ставку…»
Покаянные мысли шуршали сухими листьями, бессильно падая в пустоту. «Мама…»
Ещё через полчаса Тамара услышала странные звуки из туалета, осторожно заглянула в приоткрытую дверь… и обнаружила соседа-писателя, зелёного и с зажмуренными глазами, в классической позе острого алкогольного отравления — на четвереньках перед унитазом, вот только спиртным от него совершенно не пахло.
— Боже мой, — ахнула Тамара, всё правильно поняла и метнулась к себе, чтобы скоро возвратиться в одноразовым шприцем.
Укол Краеву она вкатила как на фронте, в бедро прямо сквозь джинсы, очень квалифицированно. Когда анальгетик начал действовать, помогла умыться, отвела в комнату и уложила на тахту, укрыв старым клетчатым пледом.
— Спасибо… — Краев кое-как разлепил глаза, способность думать и говорить понемногу возвращалась к нему. Он неловко зашевелился под пледом. — Ты извини…
Тамара погладила его по волосам.
— Лежи отдыхай, — сказала она. — Я тебе чайку крепкого заварю.
Варенцова. Котёнок из гадюшника
Это произошло года два с половиной назад, когда никакого Тишки у Оксаны не имелось даже в проекте…
— Любимый город может спать спокойно. — Варенцова выключила чайник и с предвкушением вытащила из пакета солёную щуку — плоскую, хищно оскалившуюся, цветом и плотностью похожую на деревянное изваяние. Одно удовольствие для начала шарахнуть такую об стол. — И видеть сны, и зеленеть среди весны…
Теперь — отодрать мясо тонкими полосками, обмакнуть в тягучую сладость сгущёнки… и с чайком. Жасминовым, ароматным, только что заваренным. И так до победного конца, пока от щуки не останется хребет, шкура да приятные воспоминания. А что ещё прикажете делать ночью на ответственном дежурстве, служа отечеству? Поспать, как следует, ведь всё равно не дадут… Ну вот, пожалуйста, извольте бриться, звонят. По внутреннему. Из дежурной части.
Варенцова ткнула щукой в красную кнопку селектора:
— Да, капитан… Так, так, так. И даже так? Ого. Петергоф, говоришь? Подгоняй машину, еду.
Отложила щуку на потом, быстро выпила чай — и скоро уже сидела в дежурной машине. В Петергофе её ждали не фонтаны, а плоды социальных контрастов. Путь её лежал к внушительному, за высоким забором, каменному дворцу. Вроде ничего особо такого, постперестроечные хоромы, обычный фальшиво-рыцарский новорусский дворец…
Где-то с месяц назад хозяин дома, некий доктор Чартоев, обратился в частное агентство «Русский щит» с просьбой о предоставлении охраны. Причем охраны исключительно внешнего периметра, ибо во дворе содержались собаки, а сам дом пребывал под защитой милицейской сигнализации. Доктор был чрезвычайно скрытен, чувствовалось, что никому не доверял, зато многого опасался. Да ладно, плевать, лишь бы платил исправно! «Русский щит» осмотрелся, взял аванс и выставил у дома подвижной пост наблюдения, видавшую виды «четвёрку» с двумя вооружёнными охранниками…