— Заходи, дорогой. — Бьянка первая стала спускаться по узкой винтовой лестнице. — Будь как дома.
Автоматически включился свет, зашуршали вентиляторы, отодвинутый фрагмент пола с мягким стуком встал на место.
Автоматически включился свет, зашуршали вентиляторы, отодвинутый фрагмент пола с мягким стуком встал на место. Дом оказался очень неплох. Две комнаты, кухня, душ и удобства. В кухне — двухкамерный холодильник с расфасованной едой, свежей и замороженной. Только мебель повсюду была — с ума сойти — гэдээровская, а журналы на столе — ископаемые «Работница», «Колхозница», «Крестьянка». Да не та «Крестьянка», в которой ныне от глянца не продохнуть, а доподлинная за октябрь семьдесят шестого. То есть холодильник оказался исключением, подтверждавшим: время здесь словно бы остановилось, набухло, покрылось чирьями и загнило.
— Надо бы, конечно, навести здесь порядок, да руки всё никак не дойдут, — вздохнула Бьянка. И включила «Радугу», монументально высившуюся в углу. — Ну, что там у нас в программе?
Советский реликт — обнять и заплакать — включался величественно и неторопливо, потрескивая чем-то внутри и распространяя запах пыли, подгоревшей на греющихся деталях. А потом начал показывать разруху форта, Финский залив, отчётливо различимую линию берега. И фанатов пейнтбола, рассредоточившихся по периметру.
— Они кто, зомби? — поинтересовался Песцов и вытащил из холодильника буженину. — Жёстко запрограммированные?
После близкого знакомства с Бьянкой его уже трудно было чем-нибудь удивить.
— Это те самые пешки в чужой игре. — Бьянка усмехнулась. — Даже не осознающие, что идёт игра… Тебе какую икру, красную или чёрную?
После целого дня на катере пол, казалось, едва заметно покачивался под ногами. Бьянка заснула сразу, а вот к Песцову сон что-то не шёл. Даже тёплый душ не помог. Он долго листал журналы, перебирал видеокассеты… Подборка, кстати, хранилась здесь ещё та: «А зори здесь тихие», «Мёртвый сезон», «Белое солнце пустыни»…
Отчаявшись, Песцов оделся, кнопкой на перилах отодвинул люк и выбрался на поверхность. Там было все по-прежнему — скучно. День угасал, пейнтболисты бдели, море было мутным и зябким.
Примерно посередине форта находилась братская могила его защитников. Небольшой обелиск, отгороженный ржавой цепью. Убогий, покосившийся, заброшенный, давно уже никому не нужный. Как и сам форт… Где вы, где вы, защитники России, положившие свой живот на алтарь отечества? Может, всё брехня и не герои вы, а только пешки в чужой игре? Те самые битые фигуры, даже не подозревающие об игре?..
Утром, в очень ранний час, зазвонил телефон. Бьянка мгновенно проснулась, вскочила с постели и взяла трубку:
— Да? Нет. Не думаю. Выполняйте. — Мягко надавила на рычаг и оглянулась на Песцова. — Вот всё и выяснилось, твой дружок собирает манатки. Значит, и нам пора. — Коротко зевнула, мотнула головой и в чём мама родила направилась в ванную.
«Посмотреть бы на ту маму… И почему все красивые бабы стервы? Может, закон природы такой?» Песцов проводил её взглядом, сполз с кровати и вяло, чтобы только разбудить организм, начал делать зарядку по-походному. Так, два притопа, три прихлопа.
Сборы в целом не затянулись.
— Вот, надень, — вытащила Бьянка новую маску (Сколько же их там у неё? Запас выглядел неистощимым…). — К ней в комплекте идут очки и журнал «Плейбой». А ещё гонор, скепсис и пофигизм.
Сама она маску надевать не стала, только изменила цвет волос. Словно рыцарь, идущий в решительный бой с открытым забралом.
Верная «Американка» тёрлась о причал плетёными кранцами. Здесь же слаженной шеренгой стояли и любители пейнтбола — всё такие же дисциплинированные, аж тошно смотреть.
— Ровняйсь! Смирно! — скомандовала им Бьянка, выдержала паузу и указала рукой на пришвартованный «Бэйлайнер». — На борт. Курс на базу.
«Бэйлайнер» отчалил первым. Выйдя за волнолом, на просторе дал полный газ и словно полетел по заливу.
— Хорошо идёт, — похвалила Бьянка и уверенно взяла курс на Сестрорецк — до него было, если по прямой, всего несколько километров.
Песцов, таким образом, вновь, хоть и с неожиданной стороны, приближался к Курортному району, откуда началась его странная одиссея. Он только задумался о «Кипарисе» и Вере, когда в мерный говорок дизеля вплёлся новый, быстро нарастающий звук.
«»Крокодил» летит». Песцов сразу вспомнил Афганистан, присмотрелся и действительно увидел МИ-24. Вертолёт стремительно сближался с «Бэйлайнером», да не просто так догонял, а заходил в атаку. Рявкнул крупнокалиберный пулемёт, выпустил длинную очередь, пули размером с огурец-корнишон вспороли дерево, пластмассу и плоть. Подбитый «Бэйлайнер» вздрогнул, накренился и начал разваливаться, а вертолёт уже разворачивался для второго захода — так, чтобы уже наверняка. Странный такой, непонятный вертолёт, застенчивый до невозможности. Ни бортового номера, ни эмблем, ни какой-либо надписи, ни хрена. Только рёв, крупный калибр и желание порвать на куски.
— Крути назад! — заорал Песцов. — Двигай в форт, живо, двигай назад, говорю!
Весь опыт подсказывал ему, что «крокодил» не успокоится и они будут следующими, а внутренний голос не говорил — орал: «Пора сваливать. Поглубже под землю».