Да только не судьба мне была в тот день куда?то добраться. Потому как храмовники народ и так мутили — дескать, Орда за грехи наши наслана, за волшбу неправедную да за разврат, — а сегодня всерьез за дело взялись.
И жрецы, и воины храмовые — все на улицы повалили Орда Рыцарский Рубеж прорвала. И кричат: только ежели колдунов перебьем, девок непотребных на глубоком месте утопим, тогда лишь смилостивятся Боги Истинные, Хедин и Ракот, снимут проклятие, исчезнет Орда…
И народ точно последнего ума лишился. Хлынули все из своих щелей, точно муравьи земляные на тухлятину. И началось…
Герберта?погодника затоптали. Дом подожгли. Жене подол прямо на мостовой на голову завернули и, никого не стесняясь, начали наяривать…
И закипело тогда все у меня внутри так, как на тетку никогда не кипело. Гады вы недоношенные, думаю, куклы вы поганые, вертят вами эти жирные твари из храмов, как хотят! Сами же первые ко мне лезли, а теперь — «потаскуха!» вслед орут…
Узнали меня, естественно. И погнались А повел толпу какой?то в жреческой мантии, но только куда ж им за мной угнаться! Я через один забор, через другой, между сараями — и вот уже на другой улице. Поворот, один, другой, третий, — и давайте, догоняйте! Если сумеете.
На следующей улице поспокойнее было, но только до времени. Вдруг навстречу мне Мирана бежит. Лучшая подруга, можно сказать, мы с ней всегда друг другу помогали, клиентов подлавливали; бежит она наполовину уже ободранная, лицо в крови, половины подола как не бывало, а за ней — целая толпа. И мужики, и бабы, и жрецы, и воины храмовые…
И тут: «Ярька!» — это Мирана меня увидела. Толпа ее уже почти нагнала.
Твари вы все, думаю. Ладно, будет вам от Ярьки прощальный привет! И вдруг, словно по заказу, все, что мне учитель объяснял, аккуратненько так в голове у меня выстраивается.
Я им и врезала. От души. Со всего размаха. Потому что знала — все, больше мне уже не жить. И сил экономить не стала
Двалин с топором в руках повернул за угол, стремясь туда, где особенно громко слышался разъяренный рев толпы. На сей раз он успел вовремя — толпа еще ничего не успела сделать с двумя жертвами, совсем молоденькими девчонками, едва ли старше пятнадцати лет. Одна из них, чуть постарше, чернявая, была уже вся окровавлена, а вторая, тоненькая, словно стебелек, с дивно льющимися волосами чистого червонного золота, в ветхой неказистой одежонке, внезапно и резко вскинула руки.
В следующий миг мостовая под ногами у самых ретивых поимщиков встала дыбом. Камни полетели в разные стороны, норовя при этом попасть не куда?нибудь, а по головам. Несколько человек с воплями упали, расползаясь окарачь в стороны. С полдюжины провалились во внезапно разверзшуюся под ногами каверну, и теперь оттуда слышались отчаянные крики боли и ужаса. Губы земли сходились, однако тут вмешалась другая сила, незамедлительно нанесшая контрудар.
Счастливо избегнувший и камней, и провала жрец в светло?голубом одеянии служителя Ракота не стал делать никаких выразительных жестов. Его голос, произнесший какое?то священное заклятие, прогремел, точно глас неистовой бури; жемчужное сияние тотчас окутало распахнувшийся провал, и через него в мгновение ока оказался переброшен призрачный мост.
— Вперед! — взвыл жрец нечеловеческим голосом. Толпа послушно повалила за ним.
Двалин опередил служителя Ракота на одно?единственное мгновение. Удар гнома был точен, стремителен и короток. Лезвие секиры рассекло бедро жрецу, так что тот с воплем повалился на мостовую.
— Бегите! — не оборачиваясь, рявкнул гном девчонкам.
— Беги, Мирана! — услыхал он тоненький голос.
Золотоволосая решительно оттолкнула свою чернявую подружку и шагнула вперед. Руки ее так и мелькали. Она готовила толпе еще один подарок.
И толпа это поняла. Народ попятился, однако храмовые воины, увы, оказались не робкого десятка. Выставив вперед короткие копья, они двинулись на гнома.
Взмах секиры оставил два древка без наконечников.
— Да беги же ты, дура! — рявкнул Двалин за миг до того, как располовинил щит самого резвого из храмовых воинов.
Взмах секиры оставил два древка без наконечников.
— Да беги же ты, дура! — рявкнул Двалин за миг до того, как располовинил щит самого резвого из храмовых воинов.
— Никуда я не побегу! — отрезала девчонка и, прежде чем ей успели помешать, швырнула в нападающих еще одно заклятие, не менее впечатляющее, чем первое. Сверху, с ясного и чистого летнего неба, внезапно низринулась ветвистая и слепящая молния, опутавшая, словно чудовищный паук, блестящими нитями смертельной паутины одного из храмовников. Запахло паленым, тело тяжело грянуло оземь. В толпе кто?то истошно завизжал.
— Убила?а! Убила! Храмовника убила!
— Бежим! — Воспользовавшись всеобщим замешательством, гном схватил девчонку за руку и потащил за собой. Вслед несся многоголосый вой толпы.
— Да пусти же ты, увалень! — Девица вырвалась, едва только они завернули за угол. — Давай за мной! Иначе они нам быстро кишки по мостовой размажут!
Она ловко нырнула в незаметную со стороны щель между двумя домами.
— Сюда! — Девчонка с натугой приподняла деревянную крышку какого?то люка возле боковой стены здания. — Сюда, за мной, вниз!