Сдвинув брови, он попытался найти подходящее слово; оно кружилось где-то рядом, то ускользая, то демонстрируя готовность появиться, словно играло в прятки с его памятью. Он с горечью понял, что в ней зияет пропасть, похоронившая даты, имена, события, картины и множество знакомых лиц, которые виделись неотчетливо, как бы сквозь грязное стекло или в тусклом старом зеркале, искажающем их черты. Лица мужчин и женщин, лица врагов и друзей, лица владык и лица возлюбленных… Может, он вспомнит их, как вспомнил лицо, одолженное Джаннахом? Может быть…
Имя, которое он искал, все-таки всплыло из омутов памяти. Дарт наклонился над прозрачным полом, взглянул на монстра, застывшего в зеленоватой глубине, и тихо вымолвил:
— Я буду звать его Големом, сир. Голем, а не гомункулус. Для гомункулуса он слишком велик.
Часть IV
Подземелье
Глава 16
Холм был довольно высок, и на его обрывистом склоне, обращенном к горному хребту, не росли деревья — ни те, что походили на голубые пушистые кипарисы, ни приземистые с сине-зелеными кронами и выступающими из почвы толстыми корнями. «Хорошее место для наблюдения», — подумал Дарт, обозревая лежавшую за холмом лощину. Она была неширокой и сильно вытянутой в сторону гор; слева и справа ее огибали отроги хребта, прорезанные ущельями и поросшие лесом, торчавшим будто щетина на кабаньей холке, а сверху нависало небо в сумрачном покрове туч. Отроги сходились к перевалу, к выжженной, опаленной земле, темневшей между двумя скалистыми вершинами. Одна — будто трезубец Нептуна, другая — шипастая рыцарская булава с нацеленным в зенит острием…
— Здесь, клянусь Предвечным! Нашли! — Ренхо, сын Оити, в возбуждении дышал ему в затылок. — Что скажешь, доблестный маргар? Здесь ведь? Я не ошибся?
— А как считают остальные маргары? — Дарт повернулся к Птозу, Глинту и Джебу, мрачно взиравшим на перевал. За время долгих скитаний в лесах и горах они заметно изменились: Птоз чаще оставался в трезвости, словоохотливость Джеба поиссякла, а Глинт заметно отощал. Возможно, причиной тому были большие мешки с маргарским снаряжением, которыми Ренхо, предводитель отряда, не рискнул отягощать носильщиков. Тем более что так повелела доблестная Аланна: каждый маргар — чтоб им сгнить под деревом смерти! — тащит свой мешок. Разумеется, к Дарту этот приказ не относился; его скафандр, вместе с шатром просветленной ширы, нес один из четверки бхо.
Глинт хмыкнул, Птоз, почесав заросшую шерстью шею, пробасил: «Жабий корм! Может, то, а может, и нет!» — а Джеб скорчил недоверчивую гримасу.
— А где туман? Туман, фря, держится долго!
Опустив щиток визора, Дарт внимательно пригляделся.
Туман над землей с обгоревшими пнями в самом деле отсутствовал, а дыра в центральной части седловины была незаметна — холм хоть и высок, но все-таки пониже перевала. Утес, похожий на булаву, торчал с правой стороны, трезубец — с левой, и у его основания виднелась обширная каменная осыпь. А кроме осыпи и пней — ничего! Никаких следов и признаков Голема… «Может, он расположился за скалой?» — мелькнула мысль. Дарт справился с желанием крикнуть, позвать — утес-трезубец в пластине визора казался таким близким… Но до него оставалось как минимум шесть лье, целый дневной переход, и кричать было бессмысленным занятием.
«Ничего, найдется завтра», — подумал Дарт. Его уверенность зиждилась на двух неоспоримых фактах: во-первых, Голему здесь ничего не угрожало, а во-вторых, он точно исполнял приказы. Велено ждать у скалы-трезубца — значит, будет ждать и не сдвинется без приказа ни на шаг.
За его спиной спорили Глинт и Джеб.
— Туман со временем оседает… Отец толковал — ползет обратно в дыру…
— Как же, фря, ползет!.. Да чтоб он сполз, должна миновать тысяча циклов! Или две! Папаша не говорил тебе от этом, жирный бурдюк?
— Папаша говорил о сотне циклов. А слышал он об этом от прадеда…
— А прадед — от своего деда… Видать, фря, сам-то по дырам не лазил!
— Ты, что ль, лазил, червяк вертлявый?
Ренхо прервал их перепалку:
— Так это место или нет? Что скажете, маргары?
Джеб хихикнул.
— Подойдешь поближе, нюхнешь туманчику, и ежели кишки вывернет, то самое место и есть. Мы, доблестный, пустим тебя вперед… тебя или красотку-ширу…
В голосе Ренхо прорезалась сталь:
— Ты, гнилой орех, о шире не болтай! О шире надо говорить с почтением! Не то, клянусь второй жизнью, я…
Дарт поднял щиток визора и, обернувшись, прервал начавшуюся перепалку:
— Место то самое. Туман не виден — темновато! — но есть другие признаки, горелые пни и земля в самой середине перевала.
— Ну, раз ты их разглядел в свою приближалку, выходит, так и есть, — отозвался Джеб.
Ренхо тоже успокоился, снял шлем и, задрав голову, посмотрел на сумрачное небо.
— Близится дождь… Синее время здесь проведем, выступим в красное, а к зеленому доберемся… Как думаешь, Дважды Рожденный, доберемся?
— Пожалуй, доберемся, — кивнул Дарт, озирая лощину и каньоны, рассекавшие отроги гор. Эти каньоны ему решительно не нравились — слишком хорошее место для засад и внезапных нападений. Его вдруг охватило томительное предчувствие; нахмурившись, он посмотрел на Ренхо и сказал: — Когда спустимся вниз, пошли разведчиков по обе стороны отряда. Пусть проверят ущелья в горах.