Раздался резкий музыкальный аккорд, в воздухе повеяло грозовой свежестью.
— Вы упрямы, — произнес Джаннах после недолгой паузы, — очень упрямы. Что ж, не самый худший из человеческих недостатков… Так вот, к вопросу о Земле. Вы представляете, мой друг, в какое время вас сюда забрали?
Дарт пожал плечами. Его понятия об истекшем времени были такими же смутными, как память о человеке, послужившем для Джаннаха прототипом.
— Полагаю, тридцать или сорок лет назад, — пробормотал он и, заметив улыбку, мелькнувшую на лице собеседника, поправился: — Может быть, восемьдесят или сто…
Голова Джаннаха качнулась совсем человеческим жестом отрицания.
— Вы ошибаетесь. Вы помните лишь годы, проведенные на службе, но перед тем вы долго пролежали в криогенном депозитарии. Видите ли, мой дорогой, ныне гильдия Ищущих невелика, сотен пять энтузиастов, по большей части занятых техническими проблемами… я имею в виду системные корабли, зонды, производство иразов и снаряжения… ну, еще медицинский персонал… У нас только четырнадцать баларов, и я — один из них. — Он с достоинством погладил узкую бородку. — Функции баларов вам известны: каждый работает с одним — и только с одним! — разведчиком, намечает объекты исследования, ставит задачу, принимает информацию и анализирует ее. Разведчиков, нанятых в разных мирах, гораздо больше, чем нас, баларов. Мы храним их в депозитарии — там, где лежали и вы, мой друг. Храним до тех пор, пока не возникнет необходимость в их услугах.
Дарт слушал терпеливо, хотя эти вещи были ему известны. Существование анхабов, безопасное и долгое, почти бесконечное в его представлении, тянулось тысячелетиями, так что балар мог пережить сотню-другую разведчиков. Они, солдаты удачи, рожденные в иных мирах, более примитивных и опасных, делали для анхабов то, что баларам не хотелось выполнять самим. Гибель разведчика была событием не столь уж частым, однако не исключительным, и в этой ситуации депозитарий поставлял очередного кандидата.
Гибель разведчика была событием не столь уж частым, однако не исключительным, и в этой ситуации депозитарий поставлял очередного кандидата. Им щедро платили за риск — повторной жизнью, молодым здоровым телом и приключениями во всех концах Галактики.
— Итак, вы ошибаетесь, — повторил Джаннах, подбрасывая розу на ладони. — Ошибка, собственно, невелика — с нашей точки зрения. Но с вашей…
— Сколько? — спросил Дарт, хмуря брови. Ему не нравилось, что собеседник взирает на него со смешанным выражением печали и превосходства. — Сколько, сир?
— Четыре века, друг мой. Может быть, чуть больше или меньше… Я не помню, какой сейчас год на Земле, но там наступило третье тысячелетие, это несомненно. И мир ваш совсем не тот, какой вы помните или пытаетесь вспомнить. — Джаннах деликатно смолк, даруя возможность осознать услышанное и справиться с ошеломлением. Дарт уставился ему в лицо и ждал, не говоря ни слова. — Четыре века, двадцать поколений… все изменилось, мой дорогой… человечество размножилось и шествует с триумфом по пути прогресса… Огромные мегаполисы с людскими толпами, вырубленные под корень леса, срытые до основания горы, отравленные воды и нескончаемая война, просто какая-то оргия самоуничтожения… хуже, чем было здесь до эпохи Посева… Поверьте, намного хуже! — Он передернул плечами под алой тканью камзола. — Неуютное место ваша Земля! Ужасное! Я бы не советовал вам возвращаться. Люди благородные там нынче не в цене.
— А когда они были в цене? — возразил Дарт. — Но из-за этого я не беспокоюсь. Кто-то — не помню кто — сказал мне: только мужеством можно пробить дорогу, а потому не опасайся случайностей и ищи приключений. Так я и поступал и так намерен поступать в дальнейшем. — Коснувшись рукояти шпаги, он поглядел на Джаннаха с гордой улыбкой. — Если я вас верно понял, сир, вы советуете мне остаться? Даже тогда, когда моя служба будет закончена?
— Вы сомневаетесь? Мне кажется, выбор между варварским миром и Анхабом — вещь очевидная.
— Для вас, не для меня, — смягчая резкость своих слов, Дарт склонил голову. — Скажите, сударь, страна, в которой я родился, еще существует? И в ней говорят на прежнем языке?
— Да… насколько мне известно… Последняя экспедиция в ваш мир состоялась лет двенадцать назад. Страна и язык существуют. Правда, не без некоторых изменений…
— Вот видите, сир! Значит, мне есть куда вернуться. И я хочу вернуться… Вы говорите, мой мир ужасен? Пусть! Лучше иметь такую родину, чем вообще никакой.
— Что ж… Вы сделали выбор! — На миг черты Джаннаха словно размылись, лицо сделалось мягче, блеск глаз померк. Дарт знал, что это — свидетельство волнения и душевных потрясений. Радикальная перемена облика требовала от метаморфов-анхабов больших усилий, но малые трансформации давались им без труда и как бы бессознательно — что в каком-то смысле роднило их с людьми. Ведь человек тоже меняется; в радости он красив, в опасности — серьезен, а в горе — уродлив.
— Вы сделали выбор, и я его уважаю, — повторил Джаннах. — Вы вернетесь, друг мой, вернетесь, закончив вашу службу. Правда, срок ее мне неизвестен.
Дарт почувствовал, как сердце его сжалось.