Однако эта гипотеза была неконкретной и смутной, и потому Дарт более склонялся ко второй. Вполне возможно, Темным не хотелось, чтоб их имущество делили силой; они могли предвидеть кровавые конфликты между туземцами, истребление слабых, торжество жестоких, битвы и побоища — вроде случившегося прошлым утром. Такую гипотезу подтверждало многое — и то, что он узнал от Нерис и Рууна, и то, что видел сам; вывод же был очевиден: период балата — не лучшее время в здешних краях.
Вполне разумный вывод, и тем не менее Дарту чудилось, что все его логические выкладки базируются на шаткой почве непроверенных догадок и произвольно толкуемых фактов. Ясным было одно: Ушедшие Во Тьму стремились не допустить своих наследников в хранилища. Наследники же проявляли настырность и, не пугаясь молний Элейхо, лезли в запретные места… Но почему? В чем состояла особая ценность бхо? В том, что с их помощью можно гнать плоты, плавать по рекам и перетаскивать тяжести? Не слишком важные проблемы… В конце концов, имея понятие о кораблях, веслах и парусе, можно соорудить и телегу. Пожалуй, нашлось бы, кого в нее запрячь…
Отчего же бхо считались сокровищем, равновеликим жизни и пролитой крови? Этого Дарт не понимал, и в результате вся его конструкция повисала в воздухе.
Ракушки джелфейра, мерцавшего на шее Нерис, порозовели. Он поднялся, сорвал оранжевый плод, затем углубился в лес на пару десятков шагов и отыскал кусты с какими-то мелкими, но очень вкусными ягодами — они таяли на языке и освежали рот. Поедая их, Дарт снова подивился царившему здесь изобилию. Пища, первая потребность всякого живого существа, тут не являлась проблемой; лес, собственно, был не лесом, не джунглями и не тайгой, а плодоносным садом. Фрукты, ягоды, стебли, коренья — с разным вкусом, разной формы, цвета, величины и в потрясающем разнообразии… Скольких мог прокормить этот лес!
Когда он вернулся, начало светлеть, и листья дынных деревьев, свернутые в трубочки ночной порой, стали распрямляться, превращаясь в большие темно-синие треугольники с резными краями. Нерис уже проснулась и приводила в порядок тунику и свои волосы.
— Пойдем к реке? — спросил Дарт, протянув ей в ладонях горстку ягод. Она принялась жевать их, покачивая головой.
— Нет. Тьяни, лысые отродья, обогнали нас, флот даннитов уничтожен, и не приходится ждать от хвостатых помощи. В Лиловых Долинах не знают об этом… Надо бы их предупредить.
— Как? Послать к ним Броката? Он хорошо поел — может, и долетит…
Шира, не принимая шутки, строго посмотрела на него.
— Как? Послать к ним Броката? Он хорошо поел — может, и долетит…
Шира, не принимая шутки, строго посмотрела на него.
— Не долетит, но я его пошлю. Пошлю, чтоб поискал багровое дерево туи. Обычно хоть одно растет вблизи Цветка…
— Тут только синие деревья, — Дарт бросил взгляд в лесную чащу.
Нерис небрежно повела рукой.
— Да, синие, серые и голубые, как всюду в наших краях. Источник плодов и коры для одежд — вот и все, на что они годятся. Туи же — особое дерево, помощник просветленных шир; прикоснувшись к нему, услышишь многое и многое узнаешь — и о себе, и о других… — Сделав паузу, она пояснила: — Я прошепчу ему несколько слов, и они долетят до Нараты в Лиловых Долинах, а от него старейшие узнают новости… может, пошлют стражей границы встретить нас.
— Нарата? — Дарт почесал горбинку носа — вроде бы такое имя прежде не упоминалось. — Кто он, сударыня? Этот Нарата с тонким слухом?
— Один из старейших. Мой родич, хранитель дерева туи и зерен бхо. Мудрый человек, если можно такое сказать о мужчине.
Она принялась тормошить Броката. Тот недовольно запищал, цепляясь маленькими коготками за тунику и ожерелье, но Нерис подбросила его в воздух, крылья зверька развернулись, и он, не открывая глаз, закружился над поляной, вереща:
— Сспать… Бррокат сспать… сспать…
— Не спать. Искать!
Вероятно, мысль о поиске вдохновила Броката: его полет стал уверенней, усы встопорщились, глаза открылись и засверкали темными бусинами. Над головой Дарта прошелестело:
— Бррокат исскать… вссегда исскать… Чтто?
— Туи. — Веки Нерис на мгновение опустились, но тут же, взмахнув ресницами, она вытянула руку к лесной чаще. — Думаю, там. И думаю, недалеко. Лети!
Брокат исчез среди мохнатых древесных стволов. Стайка небольших птероидов — серые шкурки, желтые кольца вокруг глаз — вынырнула из листвы, рванулась следом, но, наткнувшись на какой-то яркий лоскут, паривший в воздухе, закружилась рядом с ним, играя. Лоскут зашипел, плюнул струйкой бесцветной жидкости. «Бабочка?..» — подумал Дарт, вопросительно взглянув на Нерис.
— Путта, — пробормотала она. — Неопасное существо, но его выделения обжигают, подобно целебным корням хрза. Ну что стоишь, маргар? Собирайся! Бери мешок, идем!
— Слушаю и повинуюсь, просветленная. — Взвалив ношу на плечо и бросив последний взгляд на алый цветок и останки бхо-носильщика, Дарт направился к лесу.
Они прошагали с четверть лье среди покрытых мехом дынных деревьев, обогнули большую темную лужу — Глотающий Рот, заполненный не водой, а вязкой, растворяющей органику субстанцией, миновали несколько поросших сизыми мхами лужаек, а затем ручей, где резвились маленькие зверьки с лапами, подобными плавникам, и длинными гибкими хвостами, извивающимися, словно водяные змеи. За ручьем, который путники преодолели вброд, высилась роща деревьев харири с доскообразными стволами, а дальше характер местности переменился: тут, среди синих травяных зарослей, скрывавших человека с головой, торчали обломки яшмовых скал — массивные, багрово-красные, с серыми и оранжевыми прожилками. Одни из них, округлые или плоские, как могильные плиты, были Дарту по пояс, другие, превосходившие размерами дом, вздымали к небу зазубренные вершины; поверхность скал была изрезана трещинами, и кое-какие из них могли сойти за целые пещеры.
«Живописное зрелище», — мелькнуло у Дарта в голове. Потом он остановился, недоумевая, как будут они пробираться в этих зарослях, но тут же увидел тропу, что шла от ручья, — ее отмечали примятые стебли травы и кучки свежего помета. Судя по ним, животные, ходившие к водопою, были довольно крупными — может, не такими, как лошадь, но уж никак не меньше кабана.