— Вы, сир, я и мой слуга… А кто же четвертый? — спросил Дарт.
— Ваш системный корабль, разумеется. Еще один ираз.
Трокар приземлился на ровной площадке между тремя пронзающими небо башнями. Они покинули кабину, обогнули маленький пруд с дремлющими водяными растениями и скрылись в проходе под башней. Проход оказался сквозным, выходившим на галерею с деревьями, цветами и каменными изваяниями: женщины-птицы, женщины-змеи, женщины-ундины и просто женщины; все — прекрасные, чарующие взор, но лица их были печальны, и из глаз, капля за каплей, сочилась влага. Статуи вырубили прямо в скале, по правую руку, а слева, у пропасти, тянулся парапет — скошенные внутрь зубцы, покрытые истертым каменным узором. На одном из зубцов сидела ящерка — миниатюрный дракон в сине-стальной чешуе, с алой складкой горлового мешка под нижней челюстью.
На одном из зубцов сидела ящерка — миниатюрный дракон в сине-стальной чешуе, с алой складкой горлового мешка под нижней челюстью. Завидев пришельцев, она пронзительно свистнула, развернула прозрачные крылья и ринулась вниз.
— Галерея Слез, — коротко бросил Джаннах, кивнув на изваяния. — Рядом — жилой комплекс. Если место вам по душе, селитесь здесь.
— Благодарю вас, сир. Здесь то, что нужно… цветы и женщины над пропастью… плачущие каменные женщины… Я буду их утешать.
— Найдутся и живые, — усмехнулся Джаннах и, крепко взяв Дарта под локоть, втолкнул в неприметную нишу. Вход закрылся с тихим шелестом, дрогнул пол, и Дарт почувствовал, как тело его на мгновение стало легче.
— Что это? — спросил он.
— Устройство для спуска вниз, в подземные лаборатории. Очень древнее… Можно сказать, реликвия седой старины.
Спуск длился бесконечно, и столь же долгими были блуждания по лабиринту тоннелей и обширных залов, среди мерцавших в воздухе экранов, колонн, в которых переливались радужные жидкости, причудливых устройств и столь же причудливых живых созданий, немногочисленных, но поразивших воображение Дарта. Одни казались ему людьми, другие словно подстроили форму тел к своим таинственным машинам, то прильнувшим к полу в немой мольбе, то распластавшим трубы-щупальца, то вздыбленным, как разъяренный жеребец. Всюду царила тишина, и ничего не двигалось, не изменялось, если не считать изображений на экранах и скупых расчетливых жестов существ, трудившихся над непонятным и делавших странное. «Кто из них человек, а кто — ираз?..» — мелькнуло в голове у Дарта. Впрочем, все они были чужды ему, даже Джаннах, похитивший облик давно усопшего владыки.
Наконец они очутились в камере, пол которой был прозрачным, а внизу, в зеленоватой субстанции, плавала тварь с растопыренными конечностями, то ли руками, то ли ногами, и плоской, будто у жука, головой. Конечностей было шесть, сам монстр выглядел серым и огромным, а в спину его впивалась серебристая змея изрядной толщины и нескончаемой длины — кольца ее опускались вниз и исчезали в едва различимом отверстии. Дарт, однако, уже понимал, что змея — вовсе не змея, а нечто наподобие каната, сплетенного из множества тонких металлических веревок, передающих импульсы силы — той силы, что двигала трокар, грела, светила и оживляла иразов. Ее назначение было универсальным, но он еще не разобрался, что на Анхабе служило ее источником.
— Ваш будущий слуга, — произнес Джаннах. — Ираз, который станет вашим спутником. Ваш помощник и защитник. Разумен, исполнителен и понимает человеческую речь. Вы довольны?
— Ног многовато. Господь не наделил бы разумом такую тварь, — Дарт машинально перекрестился. — Что с ним сейчас? Он еще мертв?
— Он жив, но моторные функции отключены. Сейчас его программируют. — Джаннах сделал плавный жест в сторону входа, и на его пальце сверкнул аметистовый перстень. — Ну, друг мой, вы видели лаборатории. Здесь делают иразов, а также другое снаряжение, необходимое разведчикам: особо прочные и быстрые трокары, приборы для системных кораблей, различные инструменты… Правда, не похоже на космическую станцию? Ту, где вас вернули к жизни?
Дарт кивнул. В глазах его спутника промелькнула усмешка. Убедился? — будто говорила она. Ты не ираз; иразы, сказочные гномы, рождаются в земле, а ты — человек и возрожден на небесах. Ты можешь любить и ненавидеть, печалиться и гневаться, сочувствовать и сомневаться, испытывать радость и страх; все, чем ты был, — с тобой! Кроме отдельных воспоминаний, не столь уж важных для воскрешенного человека.
Ты можешь любить и ненавидеть, печалиться и гневаться, сочувствовать и сомневаться, испытывать радость и страх; все, чем ты был, — с тобой! Кроме отдельных воспоминаний, не столь уж важных для воскрешенного человека.
— Вы можете дать ему имя, — сказал Джаннах. — Я знаю, есть на Земле колдуны, которые ищут философский камень, волшебную субстанцию для превращения неживого в живое. — Он посмотрел под ноги, сквозь прозрачную перегородку. — Сложная метаморфоза, и она происходит здесь, хотя и без помощи философского камня… Существо, которое тут родится, будет почти живым — квазиживым, как говорят специалисты. Ваши маги назвали б его гомункулусом.
— Слишком длинно и неуклюже, — с сомнением пробормотал Дарт. — Кроме того, я не питаю доверия к магам.