Не отвечая, хозяин икнул и стал подниматься, потирая грудь, куда попало брошенное Джебом блюдо. Утвердившись на ногах, он снова икнул и с чувством произнес:
— Вот бурдюки бездонные! Чтоб им второй жизни лишиться! Чтоб их сожгли и запечатали прах в погребальных орехах! И чтоб орехи те не украсили узорами, а обваляли в нечистотах и бросили в Глотающий Рот! — Кази перевел дыхание, поднял вверх руки и завыл: — О, мой навес! Мои столбы! Моя посуда! Мой…
Сержант ухватил его за плечо и встряхнул.
— Что скулишь, Кази? Все убытки — за счет города! А я спрашиваю: из-за чего сцепились с джолтами?
— Дело чести, страж, — Дарт покачнулся, но с важным видом выступил вперед, отодвинув хозяина. — Джолты не выпили за Криба и оскорбили достойных маргаров словом и жестом.
— Дело чести, говоришь? Ну, маргар за маргара всегда заступник… — Ноздри сержанта затрепетали, раздулись, он принюхался и спросил: — А пили что? И кто такой этот Криб?
— Криб — почтенный предок Птоза, — пояснил Дарт, все еще покачиваясь и стараясь словить ускользнувшую мысль. — А пили тьо. Хороший напиток, клянусь Христовыми ранами! Только слабоват.
— Слабоват? — Рот сержанта приоткрылся. — Значит, слабоват, чтоб мне подавиться жабьим яйцом! А до жилища Нараты дойдешь? Или лучше тебя отнести?
— Нести не надо. Надо проводить. С почетом и барабанным боем. — Ухватив сержанта за локоть, Дарт направился к выходу из пещеры. — Что-то земля колышется, — сообщил он по дороге. — Второе балата началось, а?
— Еще первое не кончилось, — откликнулся страж. — Ну, ладно, ты его и закончишь. Полезешь в дыру, а дружки твои посидят в одном уютном месте… — Он тяжко вздохнул. — Клянусь Предвечным! Пользы от них, как от гнилых плодов, и вони ровно столько же… Отправить бы к жабам в озеро, было б спокойней!
В голове у Дарта что-то щелкнуло, и ускользавшая мысль попалась наконец в капкан. Он замер, опираясь на руку стражника, и, с усилием шевеля губами, произнес:
— Не надо к жабам… я… я их с собой возьму… в предгорья, к дыре… Разве они не маргары? Там их место, не здесь! Под ядовитым дождем и огненными бичами! Бьен?
Страж тоже остановился и с удивлением поглядел на Дарта.
— Огненные бичи и ядовитый дождь… Это хорошо! Это мне нравится, клянусь второй жизнью! Думаю, никто возражать не будет, ни доблестный Айд, ни почтенный Оити. — Он отступил назад и присел, почтительно склонившись. — А ты, мой господин, не только есть да пить горазд! И в голове твоей — не древесная труха!
Коснувшись эфеса шпаги, Дарт приосанился и сделал шаг на тяжелых негнущихся ногах. Губы его зашевелились.
— Я — маргар, солдат удачи… Настоящий маргар должен быть удачлив… Но не только… Фортуна слепа… Удачлив и хитроумен — так будет верней…
Он говорил, мешая земные и анхабские слова, но стражник, придерживая его за локоть, кивал и уважительно хмыкал.
Глава 14
Миновали два цикла.
Дарт провел их в беседах с Наратой и долгих неспешных прогулках по городу. Беседы были полезным дополнением к рассказанному троицей маргаров; из них он узнавал о местных обычаях и верованиях, о жизни Лиловых Долин и других поселений, о том, как здесь воевали и торговали, как охраняли границы и добывали пищу, как путешествовали, правили и поклонялись богам. Все это могло пригодиться — пусть не в сей момент, не для того, чтоб отыскать ферал и завершить с успехом миссию, но в будущем, в период ожидания спасательного корабля. Ждать придется несколько месяцев, что Дарта не слишком беспокоило; он уже решил провести это время в Лиловых Долинах. Если, конечно, не сгинет в дыре, не превратится в фарш в какой-нибудь вертушке и не сгорит под огненной сетью.
Старый шир-до был с ним разговорчивей Нерис и ничего не скрывал; всякий вопрос являлся поводом к подробным точным объяснениям, и казалось, Нарату совсем не удивляет наивность гостя в тех или иных делах, от ремесла маргара до способов, какими сбраживали мед. Он, несомненно, обладал истинной мудростью и добродушным лукавством, и нрав его определялся соединением этих черт. Они вели к прагматизму, приправленному иронией, и к четким выводам относительно Дарта: неважно, откуда явился странный гость, а важно, что он умеет, достоин ли доверия и сможет ли исполнить заключенный уговор.
Это была совсем иная позиция, чем у Нерис, откровенная и без недомолвок. Шира не верила ему до конца и, вероятно, считала истории о солнцах, пылающих в холодной тьме, о людях, живущих в небесных замках, и удивительных тварях, что служат им, фантазией или попыткой обмана. Для нее он стал маргаром, посланцем неведомого племени, обитающего в далеких краях — может быть, в недрах или на другой половине планетоида, столь же недосягаемой для населявших голубой круг, как самые дальние звезды. Его скафандр, его оружие, его боевое искусство значили больше слов и больше подаренной ей нежности; они говорили о том, что он — могущественный маргар, много удачливей погибшего Сайана и, значит, его надо использовать, перетянув на свою сторону, сделать союзником, а не соперником. Что же касается вопроса, как перетянуть, то он являлся праздным, ибо во всех мирах и во все времена женщины тянули канат одним-единственным и самым эффективным способом.